Мды-ы… с таким-то подходом без моего присутствия компания развалится через месяц, три – потолок.
– Вы не можете меня уволить, я соучредитель, – произнесла, всеми силами стараясь сохранить внешнее спокойствие.
Милка сложила руки на груди, ядовито хмыкнула и приподняла бровку. Нехорошее предчувствие в тошнотворный узел скрутило внутренности. Не могут уволить, нет! Или… могут? Я в памяти быстро перебрала все уставные бумаги компании, и меня замутило.
Ну, дура, как есть дура! Как я могла забыть, что изначально всё оформила на Женьку?!
В первое время, столкнувшись с непробиваемыми патриархальными взглядами на бизнес среди многих руководителей, я решила пойти по пути наименьшего сопротивления и оформила всё на Женьку. Сделала из него этакого «переговорного Петрушку», которого брала с собой на встречи. Отдавливала ему под столом ногу, чтобы он вовремя успевал проблеять своё веское мужское «да» – один пинок, или же «нет» – два пинка. Потом, когда отношения уже были налажены, присутствие Женьки стало необязательно, но переоформлять бумаги я не стала. Мы уже были в отношениях, а компания – это почти как семейное дело… Всё так закрутилось–завертелось, когда фирма заработала, оглядываться назад совсем не было времени. А я по–прежнему с надеждой смотрела в будущее… Ни шагу назад, только вперёд! Но… о, боже! Как я могла о таком забыть?! Ума нет, – считай, калека.
Видимо, мне не удалось удержать на лице маску спокойствия, потому что Милка довольно хмыкнула:
– Смотрю, память к тебе вернулась? На работу можешь завтра не приходить, уволим без твоего присутствия. Бумаги пришлём по почте.
Вот. И. Всё. Последняя фраза – точно контрольный выстрел в голову. Унижаться и умолять – бесполезно. Брать горлом – тоже. Милка – профи в базарных разборках. Опущусь до её уровня, и она задавит меня опытом. Эти двое уже всё решили.
Головная боль тисками сдавила лоб и виски. Меня тошнило и перед глазами плыло. Налицо сотрясение от нервного потрясения. Я, пошатываясь, молча встала из-за стола и напоследок вгляделась в лица своих бывших друзей, клеймя их в памяти.
Милка. «З» – зависть. Как я могла не заметить, что под маской хохотушки скрывается такая чёрная завистливая душонка?
Женька. «П» – предательство. Хотя в глубине души, я всегда знала, что рано или поздно Женечка преподнесёт мне эту чашу, под названием «измена». Все красивые мужики такие. И он не исключение. Вот, ещё и «И» нарисовалась. Пожалуй, сегодня вечером я смогу подыскать эпитеты к оставшимся буквам «д», «о», «р», которые окрасят его лоб в стойкий матерно–голубой цвет.
Да что там! Теперь у меня есть время составить для этих двоих их собственный алфавит. Я же теперь безработная.
Я взяла сумочку и молча направилась к выходу из ресторана.
– А заплатить за себя не хочешь?! – вскинулась мне вслед Милка.
– Любимая, перестань. Пусть идёт, – тихо попытался урезонить её Женька.
– А? Да, дорогой, ты прав, пусть идёт. Мы сами заплатим, – нарочито громко произнесла склочная особа, – Она же теперь… нищая!
Я вздрогнула и покраснела. Мне показалось, что все в зале посмотрели на меня. Даже во взглядах официантов мне почудились жалость и пренебрежение. Я с трудом сдержалась, чтобы не броситься в бег и, ровно вышагивая, покинула ресторан. Лишь на улице позволила себе сорваться на торопливую рысь, нырнуть в узкую улочку сразу за углом и нестись, нестись вперёд, не разбирая дороги.
