– Вот и славно, ваше благородие.
– Вы не беспокойтесь, Михаил Емельянович, я рассчитаюсь с вами за ваши труды, как и обещал, – высокомерно сказал Скарятин, вновь взявшись за еду.
После обеда отец и Иван вновь ушли в лавку, а Глаша наскоро убрала со стола и села перебирать крупу. Дмитрий был тут же, как и Матрена, и вел себя довольно тихо, что-то записывая на столе у окна. Но спустя два часа, когда Матрена, все же не выдержав, заметила, что ей надо отдохнуть, и покинула горницу, Скарятин, не медля ни секунды, встал со своего места и приблизился к девушке. Глаша не успела ничего сказать, как и утром, ибо молодой человек проворно поднял ее с лавки, крепко ухватив за талию. Он притянул Глашу к себе, прижав ее спиной к своей груди, и впился поцелуем в шейку. Опешив от его атаки, она что-то пролепетала про крупу, видя, как одна его рука словно железным кольцом обвилась вокруг ее талии, а вторая с силой сжала правую грудь. Дмитрий начал шептать ей на ухо слова о ее прелестях, и Глаша окончательно растаяла. Не прошло и минуты, как она ощутила, что все тело словно горит огнем.
Однако спустя миг девушка увидела в окно, как возвращается отец. Глаша проворно вывернулась из объятий Дмитрия и отошла к печи. Скарятин нахмурился, однако затем, пожав плечами, ушел в свою комнатку, оставив открытой дверь. Уже через миг в горницу влетел рассерженный Кавелин, размахивая руками.
– А ну, поди сюда, гадкая девчонка! – прогрохотал Михаил Емельянович с порога. Глаша боязливо обернулась, не понимая, что так рассердило отца. – Опять парней раздразнила! Только что Никитка Рыжой да наш Ивашка снова из-за тебя у колодца дрались!
– Я ничего не делала, – опешила Глаша, пятясь от разъяренного отца, который приблизился к ней.
– А то я не знаю, как вы, бабы, хвостом вертите! Вся улица сбежалась посмотреть, как они дерутся! Вот позор-то! И все из-за тебя!
– Неправда это, – пролепетала Глаша.
– Как же неправда? Они оба при всем честном народе мне в лицо кричали, что хотят замуж тебя звать! А?! Чего перед людьми-то меня позоришь, негодница? Выбери уже себе мужа, и дело с концом!
– А если никто не люб мне? – глухо произнесла Глаша.
Дмитрий, который находился в соседней комнатке с чуть приоткрытой дверью, отчетливо слышал нервный разговор между отцом и дочерью. После последних слов Глаши на его губах заиграла победная, наглая ухмылка. Он отчетливо осознавал, что именно из-за него девушка говорит так. И свои чувства она проявляет только с ним, и их недавняя близость была доказательством тому. Он довольно посмотрел прямо перед собой.
В следующий миг Дмитрий услышал звук звонкой пощечины. Скарятин резко обернулся к приоткрытой двери, поняв, что Кавелин ударил Глашу по лицу.
– Ах не люб?! – завопил Михаил Емельянович. – Знаю я, кто тебе люб! Только тот товар тебе не по зубам! Ты купчиха, запомни это! Выбирай ровню себе! Дурой будешь, если не послушаешь меня!
– Не надо, отец! – воскликнула Глаша, боясь новых побоев.
– Кому нужна твоя красота? – взвился в негодовании Кавелин. – Одна морока! Вот Наталья быстро вышла замуж. А тебе все не те!
Скарятин услышал звук хлопнувшей двери и вошел в горницу. Он посмотрел на Глашу, которая стояла посреди комнаты и, закрыв лицо ладошками, плакала. Дмитрий быстро приблизился к ней и обнял:
– Не плачь, моя птичка… – Он ласково погладил ее по спине, приподнимая подбородок. Нежно поцеловав ее в губки, он вновь обнял ее, лаская руками спину. Она начала сопротивляться.
