Птицы Марса - страница 6

– Одну-минуту.

Когда Прествик заговорил вновь, его голос звучал не столь уверенно:

– За эту работу нам платят хорошо, спору нет. Я, к примеру, до сих пор рассчитываюсь с колледжами за обучение сыновей. С другой стороны, у нынешнего задания есть очень неприятные особенности. Если этот СУ-проект выгорит, религию поставят вне закона по всей планете. Понаедут сплошные атеисты.

– Да плевать. Пусть хоть черту сбагрят этот Марс.

Престон присел на лежаке, обхватив руками колени.

– Не скажи. Я серьезно. Понимаешь, с годами начинаешь смотреть на вещи глубже. Потребности, сожаления, желания… То, как работает импрессионный участок мозга… Я по молодости только и был озабочен, как бы с кем-то переспать. Помнишь ту работу в Чили? Я тогда подцепил… а может, это она меня подцепила?.. В общем, была такая Кармен. Я-то думал, развлечемся ночку да разбежимся, а оно возьми и затянись… Странная это вещь. То были сами по себе, а то вдруг вместе, да еще как… Она так мило умела смеяться… – Престон задумчиво умолк. «А ведь еще никто и никогда не смеялся на Марсе». – Кармен! Помнится, до ее дома добирались на древнем автобусе. Она держала меня за руку, ладонь шершавая. А у меня гладкая-прегладкая – встреча двух миров, – даже неудобно стало. Все заморское брало за душу. Хлебом не корми, дай только отыметь кого-то из местных… Она жила в маленьком поселке под Сантьяго. В город подалась на время; услышала, мол, туристы-иностранцы при деньгах, вот и решила слегка подзаработать, ерзая на спине. Так оно и вышло. Но знаешь, ее дом… Господи, я и не думал, что на свете бывает такая нищета. Она жила в лачуге, а сбоку типа навеса… как бы сарай, что ли, с крышей из жестяной гофры, где держали осла с тележкой…

– Ты мне все уши прожужжал своими ненаписаными мемуарами! – насмешливо отозвался Симпсон. – Хорошо еще, не про хронический запор и боль в гонадах, как прошлый раз. Извращенец.

– …Передать не могу, как было здорово находиться рядом с ней. Вот он, подлинный мир – до того всамделишный, что у меня после нее даже краник подтекать начал. Спали на голом матрасе. У нее был какой-то мужик, но он свалил, едва родился ребенок. На время отлучек за дитем присматривала бабка. Она же и осла кормила. Уж эта старушка знала, каким сволочным бывает племя в штанах… А Кармен все нипочем. Характер от природы – во! – не прошибешь. Тяжеленькие такие, аккуратные титьки, немножко с растяжками. Заранее ждала от мужиков, что они будут бросать своих баб, пускай те как знают сводят концы с концами да детей растят. Вкалывала как про́клятая, развозила что-то на осле этом с тележкой… Ладно, извини. Увлекся. Просто знаешь… ну… уж очень богатый жизненный опыт.

– Интересно, какая доля женщин живет примерно как Кармен? – отозвался Симпсон. – Сдается мне, отыщется немало местечек похуже, чем Сантьяго.

– Видел бы ты ее взгляд по утрам… Чистая львица, ей-богу… Тьфу ты, вот я завелся, спасу нет! Седьмой десяток не за горами, вроде уже не мальчик. Но есть женщины, которых хоть убей не забудешь.

– Вольному воля, – позевывая, сказал Симпсон. – Что до меня, то я в Сантьяго предпочитал снимать гостиничных девок классом повыше. То что надо для койки и полнейший ноль для души. Тепленькая внутри, холодная снаружи.

Появился кофе в двух запечатанных пластиковых чашечках.

– Я к тому клоню, – продолжал Прествик, отхлебывая безвкусную жидкость, – что Кармен ничего не знала. Ни крошечки из той груды умствований, которая нам так знакома. Всяческие городские премудрости. И при этом разбиралась в вещах, нам недоступных. Когда дадут электричество на один час, в каком месте можно зачерпнуть чистой воды из реки, как сегодня чувствует себя старый ослик, как починить колесную ось, как пользоваться уличным сортиром, никому не мешая, как поддерживать огонь в очаге, чтобы не спалить всю хибару, как печь лепешки… всего не перечислишь. Наука выживания. Или как поддерживать отношения с местным священником. Я его, кстати, встретил. О них любят посплетничать, но это был воистину святой. Не задумываясь, помог бы Кармен, если б, скажем, у ее осла появилась копытная гниль… А всякий раз, когда они с матерью начинали жаловаться на жизнь, он отвечал: «Ничего страшного. Христа – и того распяли…» Мне довелось с ним пересечься. Его звали Феста, или что-то в этом духе. И знаешь, я до сих пор не забыл тот разговор. Так вот он заявил, что мужики идиоты. Потому как не ценят женщин, а ведь те дарят жизнь. Сказал, что есть женщины с особыми качествами. И для примера назвал Кармен. Дескать, появляется чувство уюта – так и сказал: именно уюта, – стоит только о ней подумать. Он не имел в виду сексапильность, потому что им, священникам, не положено испытывать половое влечение. Но даже вдали от нее ощущался уют… Гм, уют… Мы сидели, пили местное вино. И вот он говорит, священник этот, мол, просыпаюсь порой по ночам, весь горю, уж так ее хочется… А я-то с ней спал. Отлично понимал, о чем бормочет этот бедолага… – Прествик на секунду умолк. – А с другой стороны, у массы баб… – Он не договорил, и слова растаяли в безбожной ночи. – Нутром чую, промашку мы дали. У нас, на Западе. По-другому бы надо…