Птицы - страница 30

Вигония пошатнулась, намереваясь пройти дальше, но что-то ее остановило, поэтому она стояла на том же месте, задумавшись. Спустя пару мгновений с часто бьющимся сердцем она сделала шаг. Потом ещё два: было уже по плечи. Из-за движения воды её чуть-чуть покачивало. Стоило пройти пару шагов – и страданиям бы пришёл конец. Она думала; в голове кровь сильно била – так, что голова начинала раскалываться. Девушка часто дышала, решаясь…

В деревьях рядом зашумели; она обернулась и постаралась побыстрее выбраться из реки. Вигония оглянулась, прикрываясь одеждой: кажется, это была птица. Девушка оделась и пошла обратно – всё такая же поникшая.

Ночь прошла так же, как вчера, только хуже: она знала, что её ждёт. Ещё два дня прошли – худшие в её жизни. Никогда Вигония не чувствовала себя так плохо, как сейчас. Как бесцветная тень, девушка ходила по стенкам. Утром служанка, жившая с ней в одной комнате, спросила, подозрительно взглянув на неё:

– Где ты ночевала последние три ночи?

Вигония растерялась. Она густо покраснела и начала шарить глазами по углам, придумывая, что сказать. Тогда, ничего не выдумав, ответила:

– Да так… Лучше не тебе не знать.

– Ну скажи, – по-девчачьи хитро улыбнулась соседка и взяла девушку под руку. – К жениху сбегаешь по ночам?

– Нет, нет, я просто в другой комнате, – нелепо улыбнувшись, ответила девушка, стесняясь расспросов сожительницы.

– А я делилась секретами, – посерьезнела она. – Хорошо, не говори.

Девушка вздохнула, ничего не сказав. Ей было жутко неловко от мысли, что кто-то узнает о её связи с хозяином. Хотя она знала, что, когда вскроется наследство, узнают все. Соседка в то время вышла из комнаты, направившись по своим делам, а Вигония, как заведено, понесла завтрак Палеосу. Сегодня с ним произошли какие-то едва уловимые перемены, которые девушка увидела у него на лице. Казалось, ничего не произошло, но лицо слегка осунулось, появились синяки под глазами; глаза двигались как-то устало. Девушка бросила на него пару взглядов, но не придала значения; лишь безмолвно поставила кофий на стол. Старик ничего не ответил, читая книгу; тогда она, подождав пару мгновений, вышла и пошла обратно в себе в комнату.

На первом этаже, в гостиной, она увидела дворецкого, разговаривающего с Австритой. Это её не столько поразило, сколько оскорбило, ведь прошло уже несколько дней после её просьбы. Не верилось ей, что за этой время не нашлось минуты, чтобы вышвырнуть его, ведь хозяину – два слова сказать, и Австрита даже не смогла бы ему перечить. «Неужто я буду терпеть это ни за что?» – с ужасом подумалось девушке, пока она шла мимо разговаривающих. Во взгляде и в умении себя держать дворецкого была какая-то расслабленность, вальяжность, почти на одном уровне с Австритой, что вызвало у девушки ещё больше негодования.

Вигония решила сходить на кухню, чтобы взять поесть себе, ведь не ела она, по её подсчётам, больше суток. Там оживлённо шла жизнь: женщина с мужчиной средних лет, довольно неопрятные, что-то готовили, резали, варили. Они были главные здесь; в подчинении у них было две дочери – лет семнадцать и четырнадцать, тонкие, высокие, но с бесцветными, серыми лицами – такие бывают у людей, которые понимают, что от жизни ждать нечего. Действительно: они обе бесприданницы, ведь неизвестно даже, есть ли у их родителей дом, либо же они живут тут, работают и надеются на благословение богов. Женщина была энергичного характера, всеми командовала, мужчина – забавный, шутливый, подчинялся жене. А обе дочери – тихие. Вигонии было жаль их, так как она видела своё отражение в них – такая же бесприданница, которая не знает, как выбраться из бедности. Точнее, она нашла способ. Но получилось так, что лишь продала себя.