– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты меня пригласила к себе, – нагло заявил он в стиле моих вчерашних провокаций.
– С какой это стати мне тебя приглашать?
Он шел сзади по настилу и держал зонт надо мной. На секунду остановился возле ямы, заглянул в нее, но тут же снова поравнялся со мной.
– Могли бы и на улице поговорить, но здесь холодно и дождь.
– О чем поговорить?
– Я знаю, что ты меня в чем-то подозреваешь, но я ничего плохого не сделал.
– И почему я должна тебе верить?
– А вот об этом я и хотел поговорить в нормальной обстановке.
– У меня дома ненормальная обстановка.
Мы дошли до моего подъезда. Притормозив, я поняла, что если прогоню его, то потом просто умру от любопытства. Открыла металлическую дверь.
– Ладно. Давай внутри поговорим.
Мы поднялись на один этаж. С его волос, плеч, зонта текло, с меня тоже. Мы остановились друг напротив друга. Я оперлась спиной о перила. Около минуты Томаш ничего не говорил, молча разглядывая меня. Его обычно тяжелый взгляд был спокойным и ласковым. В прошлый раз, когда я с искренним простодушием решила, что нравлюсь ему, он смотрел так же. Мне потребовалась изрядная доля мужества, чтобы собраться и не растаять.
– Давай по делу. Если я немедленно не переоденусь, точно заболею.
– Не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. – Обозначая открытость, он ласково улыбнулся.
Еще одна провокация, будто нарочно мстил за мои издевки в автобусе.
– А тебе не все равно?
– Как выяснилось, нет! – Он вытер с моей щеки капли, и у меня по спине пробежали мурашки.
Это было уже слишком. Я поднялась на одну ступеньку вверх.
– Тебе что-то от меня нужно?
– Хотел поговорить. Мне приснился сон…
– Это я уже слышала, – перебила его я, чувствуя, как сильно колотится сердце. – Можно конкретнее?
– Мне приснился сон, и я решил, что должен извиниться.
Он снял с меня капюшон и провел рукой по волосам, приглаживая их.
– Тебе так лучше.
Слова застряли в горле. Дурацкий Томаш. Зачем он это делает? От беспомощности я готова была расплакаться. Вся прежняя злость и обида улетучились в один момент. На ум не приходило ни одной злой шутки, а сил дать ему отпор не находилось. Мозгами я понимала, что это разводка, но желание откликнуться на его тепло оказалось еще сильнее.
– Что-то не так? – Он перестал улыбаться и с таким участием заглянул в глаза, что я тут же бросилась вверх по лестнице.
Я неслась, перемахивая через ступеньку, на полной скорости до своего этажа и потом несколько минут стояла перед дверью, пытаясь отдышаться, чтобы Кощей не подумал, будто за мной гнались. Но он преспокойно спал. После приступа Кощей заметно ослаб. Взял на работе больничный и лежал все время. Ему было шестьдесят девять. Не такой уж и старый, чтобы помирать. Перед тем как выключить телевизор, я немного задержалась, приходя в себя и слушая прогноз погоды. Жизнерадостный дядька в круглых очочках обнадеживающе сообщил, что через неделю дожди окончательно прекратятся и наступят холода.
Томаш, похоже, недооценил мои умственные способности. Решил, что, поддавшись на его нежности, я с легкостью сдамся и меня будет легко уговорить удалить ту запись. Или хотя бы держать на близком расстоянии, чтобы мне не пришло в голову ломануться в полицию. Испугался после вчерашнего разговора и раскаялся в своем недальновидном поведении. Видел же, что продолжает мне нравиться, и решил этим воспользоваться. Хитрый, безжалостный план. Вот уже третий раз он делал мне очень больно, так больно, что я не знала, куда себя деть и как избавиться от этой горечи. И все же самое отвратительное во всем этом было то, что я чуть было не повелась на это из-за того, что неоднократно представляла себе нечто подобное. Стыдные, глупые, девчачьи романтические фантазии. Мысли, с которыми я постоянно вела войну. Чертова флешка. Чертов Томаш. Чертовы осень и дождь. Что-то окончательно запуталось во мне. Не переодеваясь, я достала телефон.
