– Ты о чем?
Не придумав ничего лучше, я открыла в телефоне нашу переписку и показала, тогда он, в свою очередь, открыл свой телефон, и я увидела пустоту: ни одного сообщения ни от меня, ни от него. Все было тщательно удалено. Прежде меня никто так не унижал.
– Я тебя обидела?
– Нет конечно! – Он вежливо улыбнулся. – Мне не на что обижаться.
– Можешь объяснить, что изменилось?
– Ты что-то путаешь, но не переживай. Я тоже иногда ошибаюсь и потом стыжусь этого.
Лиза не сомневалась, что он узнал обо мне нечто такое, что заставило его сдать назад, однако, несмотря на множество дурацких происшествий, в моей биографии не было ничего стыдного или позорного.
Внутри себя я послала Томаша ко всем чертям, но он никуда не ушел, а прочно обосновался в моей голове. И единственное, чем я могла погасить это настырное навязчивое чувство, был гнев. Меня злило абсолютно все, что было с ним связано: его прическа, пиджак, манера держаться у доски, идиотское прилежное поведение, даже дурацкая фамилия, и та бесила.
Лиза иронично называла это любовью-ненавистью, парни же нарочно звали его моим крашем, и если кто-то намеревался разозлить меня, то достаточно было коснуться этой темы.
Из столовой выскочили два пацана и, поскальзываясь на поворотах, помчались по коридору. Томаш выпрямился и, резко обернувшись, застукал меня с поличным. В тяжелом взгляде застыл вопрос.
– Бэзил не пробегал? – вежливо улыбнувшись, спросила я, хотя отлично знала, что все уже ждут меня на улице.
– Они с Филом ушли.
Томаш почти никогда не пропускал уроки, во всяком случае те, на которых я присутствовала, и видеть теперь, что он не торопится на занятия, было довольно странно. Кивнув ему, я быстро прошла по застекленному коридору между школьными корпусами. По затуманенным окнам стекали капли дождя. Я надела на ходу куртку и издалека помахала охраннику Марату. Мысли о Томаше вытеснили впечатления об утреннем происшествии. Стоило начать о нем думать, остальное отходило в сторону, теряло резкость и размывалось. Не то чтобы я думала что-то конкретное, просто он то и дело вставал у меня перед глазами. Как разговаривает, как двигается, в чем был одет, как посмотрел или улыбнулся. Нелепые, бессвязные картинки. Навязчивые, раздражающие образы.
Ребята о чем-то переговаривались, а я толком не слушала. Плелась за Бэзилом, послушно позволяя ему вести себя за руку. Из-за сырой погоды и холода меня одолевала бесконечная простуда. Она то немного отступала, то накатывала с новой силой. Хроническая усталость, сопли, озноб. Стоило купить новые ботинки, подошвы моих треснули, и, хотя со стороны это не видно, ноги постоянно промокали, а ботинки не успевали высыхать внутри.
Только на носовые платки у меня были деньги, а вот на ботинки нет.
Все шмотки, которые я носила, мне подгонял Бэзил. Его старшая сестра Марина работала в «Меге» и постоянно притаскивала домой списанное или распродажное барахло. Вещей у нее было очень много, и все, что ей по каким-то причинам не подходило, она раздавала подругам или продавала. И Бэзил не без гордости регулярно снабжал меня одеждой. Широкие голубые джинсы с завышенной талией, из которых я не вылезала уже второй год, укороченная красно-серая куртка, спортивный костюм, свитеры, худи, куча футболок, даже разноцветные носочки, шарфики и ремни – в сравнении с Лизой я была богачкой. Вот только обувь Марина не приносила, и я донашивала ботинки, которые она собиралась выбросить из-за трещины на подошве. Меня это не смущало. Ботинки были черные, высокие и жутко стильные. Я себе такие не смогла бы купить.
