В работе полицейского вообще много забавного, просто обхохочешься.
Само собой, валяться в переулке и околевать от холода куда веселее, чем лежать в теплой постели рядом с любимой и любящей женой. Это настолько прикольно, что Карелле захотелось расплакаться. Он подумал о Тедди, лежащей одиноко в постели: черные волосы разметаны по подушке, на губах играет полуулыбка, нейлоновый пеньюар задран, обнажая изгиб бедра… Господи, да я же сейчас дуба дам в этом сраном переулке, а жена узнает об этом только утром… Моя родная жена! Она прочтет обо мне в газетах… Увидит мою фамилию на четвертой странице… Она…
На другом конце переулка раздались шаги.
Карелла подобрался, отпустил грелку и скользнул рукой к холодной стальной рукояти служебного револьвера. Вытащив его из кобуры, принялся ждать. Звук шагов приближался.
– Вот он, разлегся, – раздался чей-то молодой голос.
– Ага.
Карелла терпеливо ждал. Смежив веки, он лежал в дальнем углу переулка, притворяясь, что спит. Палец лег на предохранитель – всего на волоске от спускового крючка.
И тут Кареллу двинули ногой.
– Подъем! – раздался голос.
Карелла рванулся – увы, недостаточно быстро. В тот самый момент, когда он оттолкнулся от земли, одновременно выхватывая револьвер, ему на пальто, прямо на грудь, полилась какая-то жидкость.
– Выпей за наше здоровье! – крикнул кто-то из юнцов.
Карелла увидел, как вспыхнул огонек спички, и в следующую секунду его охватило пламя.
Он мгновенно осознал происходившее. Сперва почувствовал запах: бензиновую вонь, которую источало пальто, не перепутаешь ни с чем. Огонек вспыхнувшей спички в темноте аллеи показался слепяще ярким, в сочетании с запахом бензина он вселял трепет. Словно два электрических разряда прошлись от висков, встретившись на затылке, – это было понимание того, что́ произойдет в следующую секунду. Вспыхнуло пламя, охватившее грудь, протянувшее жгучие языки к лицу. Потрясения от случившегося не было, был лишь ужас.
Стив Карелла отреагировал примерно так же, как кроманьонец, который впервые слишком близко подошел к огню и вдруг обнаружил, что пламя может превратить в жаркое не только дичь, но и людей. Он выронил револьвер, прикрыл лицо руками, резко крутанулся и, подчиняясь инстинкту, бросился к покрытому грязью сугробу напротив. О своих обидчиках Стив не думал, лишь краешком сознания зафиксировал, что они бегут прочь из переулка, весело хохоча. В голове лихорадочно бились мысли: «Огонь! Жжется! Скорее! Потушить! Скорее! Огонь!» Карелла всем телом нырнул в сугроб, продолжая изо всех сил прижимать руки к лицу. Он ощущал, как огонь жадно лижет тыльную сторону ладоней, чувствовал омерзительный запах паленых волос и горелой плоти, и тут же райской музыкой раздалось шипение – пламя соприкоснулось со снегом. Стивена окутало клубами пара. Снег… Прекрасный, чудесный, роскошный, холодный снег… Как же приятно по нему кататься всем телом… Карелла понял, что в глазах стоят слезы. Долго, очень долго он лежал, тяжело дыша, зарывшись лицом в сугроб, и ни о чем не думал.
Наконец он встал, с трудом поднял брошенный револьвер и, медленно переставляя ноги, двинулся к выходу из переулка. Рассмотрев в свете фонаря свои руки, Карелла перевел дыхание, после чего отправился к телефону-автомату, стоявшему на следующем перекрестке. Позвонив в участок, он сказал дежурному сержанту Марчисону, что наживка сработала, но у него обгорели руки и ему нужна скорая, чтобы добраться до больницы.
