(от Вольновой Татьяны Денисовны)
Исчезновение Димы никак не укладывалось у меня в голове. Натворил делов и свалил по-быстренькому, а о матери кто думать будет? У меня были догадки, что Марк как-то причастен к этому. Да и Лера, наверное, была в курсе их делишек. Как говорится, «маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки». Как в детстве: эти два раздолбая накосячат, а Лера бегает и за всех прощения просит. Ой, да, конечно, кто мог подумать, что так всё обернётся. Дима хоть бы о матери подумал. Что со мной будет? Как я это переживу? А если ко мне кто-то приедет из-за них? Будет угрожать? Вот засранец! Обещал же, как из армии придёт, больше не бросит меня одну. По моей щеке потекла скупая слеза. Вообще не понимаю, откуда она взялась.
– Тань, вон по телевизору опять крутят друга Димы! – крикнул Витя из другой комнаты.
– Да задолбали они крутить его! Что, больше показывать нечего? Поехали на дачу?
– А поехали! Сейчас на работу отзвонюсь только. Собирайся пока.
Мы собрали вещи, погрузили в Димину машину и поехали. По дороге я старалась отвлечься и пыталась забыть о проблемах сына. Страх от Диминых делов не давал спать, хотя я и старалась этого не показывать. Подъезжая к даче, мы смеялись, что у нас любовь на старости лет. Да ещё и брата Диме на даче сделаем. Смех, слёзы уже потекли на подъезде к даче, пока мы не увидели дом.
Он был весь раскурочен: выломана дверь, разбиты стёкла. Смех моментально прекратился.
– Надо в полицию звонить.
– Нет. У нас там красть нечего! Пусть своими делами занимаются, – сказала я и пошла в дом.
В доме всё было перевёрнуто вверх дном, начиная с подвала и заканчивая чердаком. Первая мысль – что бомжи залезли и искали, что можно украсть, но после того как я увидела железо, вёдра и инструменты, эта мысль оставила меня. Вторая мысль – бомжи просто хотели погреться, но нажрались и подрались. Хотя не было лишнего мусора, да и не пахло сильно. Тем более мы здесь всего пару недель не жили. Я перебирала все возможные варианты, уговаривая себя не думать о том, что это искали Диму. Осознавая, что это единственный верный вариант. По моим щекам сползали две крохотные слезы. «Что-то я расплакалась сегодня», – подумала я и пошла узнавать у соседей, кто и что видел.
Пока я лежал в санчасти, умного мне в голову ничего не пришло. Нога ещё болела. Заживёт, я думаю, главное, чтобы через рану никакая инфекция не попала. Для сопровождения в камеру ко мне пришёл Нежный, один, тут я немного занервничал.
– А где второй? – спросил я.
– Тебе меня мало? – писклявым голосом сказал Нежный сквозь мерзкую улыбку.
Я сразу вспомнил, что мне сказал Стёпа, и начал поднимать шум и просить второго конвоира. Он стоял и смотрел на меня, как на идиота.
– Ты чё орёшь как резаный? Рано ещё, здесь тебя всё равно никто не услышит.
Тут я понял, что я в тупике. Он силой взял меня за руку, надел наручники и потащил в камеру. Я начал орать и сопротивляться, понимая, что это единственное, что мне остаётся. Пока Нежный тащил меня по коридорам, все урки свистели и кричали с улыбками на лицах. Мне было страшно, но я старался этого не показывать. Серьёзность моей ситуации это только усиливало. В один момент, когда мы оказались в тесном помещении между закрытыми дверями, он втащил мне палкой по здоровой ноге. Я завалился на пол, и он начал бить по всему, что попадёт. Чувствую, как из раны опять начала сочиться кровь, и я начал терять сознание. «Ну всё, прощай, моя девственность, а за ней моя жизнь, не так, конечно, я хотел умереть!» – подумал я и отключился.
