…
«Затянулось бабье лето нынче. А душа снега, холода родного просит…»
Старуха посмотрела вслед сизым облакам, что пронеслись мимо невыполненным обещанием, и натужно подняла тяжёлую корзину с поздними опятами.
– Эй! – громкий крик согнал с погнутых ветром берёз стайку птиц. Покружив в закатных лучах, воробьи спрятались в пёстрой листве, и тут же вспорхнули снова.
– Эй! Есть кто дома?
«Голос мужской. Гости, что ли? Ага, вот и верный Гал залаял».
– Иду, иду, – старуха засеменила быстрее. – Несу себя потихонечку…
На кочке в ботинок пробрался камушек и впился в большой палец. Поспешишь – людей насмешишь! Прихрамывая и опираясь на посох, старуха вышла на поляну.
Частокол, окружавший бревенчатую избу и покосившиеся сараи, подпирали двое – мужчина и женщина. Одного роста и в похожей одежде, испачканной грязью.
«Заявились… Нарядились одинаково, так ещё вымазались по самые уши».
Старуху передёрнуло. Не могли себя в порядок привести!
Увидев хозяйку, мужчина присвистнул и обхватил рукой подбородок, обросший густой щетиной.
– Бабушка! Вот это да! Прямо как в сказке!
«Скажет ведь, бабушка… Ну, давай, смотри, изучай. Голова моя на бок скрючена и словно кувалдой в плечи всажена. А на левой щеке родинка огромная, и волосы седые из неё растут! У тебя самого, милок, смазливость напрочь отсутствует. Одни ухи-вареники чего стоят!
А ты, юная, красивая, что на меня уставилась? Да ещё и мысли стараешься прятать? От меня не скроешь. И мыслишки вроде глобальные, а поглубже копнёшь, так вся мелкость душонки выпячивает. Как же у вас, молодых, потаённые желания одинаковы! Вот мужичок-то знает, что оно себе дороже. Недаром седина пятнами пробилась. Ещё бежать будете, как я, когда добьётесь, чего хотели…
Но натренирована хорошо, и что-то в тебе такое притаилось. За глазами фиолетовыми…»
– Почтенная хозяйка, приютите усталых путников! – мужчина радушно улыбался.
Хоть не красавец и не в моём вкусе, но вежливый да учтивый, когда надо. И голос приятный.
– Заходите, раз уж пришли, – старуха отворила калитку.
По двору бестолково носились куры, кудахча и склёвывая свежие ростки, принявшие долгую тёплую осень за раннюю весну. Взъерошенный Гал рвал привязь и брызгал слюной, но после грозного «Цыц!» заскулил и убежал в будку.
Дорожка из старательно подогнанных камней вела к крыльцу с двумя низкими ступеньками. Поскрипывая, деревянное полотно двери приоткрыло вход в тесные сени.
– Помоетесь там, – старуха махнула в сторону уборной. – Вода только холодная. Вещи сложите в клеть, а я пока ужин сделаю.
Оставив гостей, хозяйка прошла в заставленный припасами коридорчик и прислушалась.
– Хорошо, что крюк сделали, – усталый голос мужчины был исполнен благодушия и довольства. – Я тебе говорил, кто прямо ходит – в поле ночует.
– Угу, – задумчиво согласилась женщина, до того не проронившая ни слова.
– Дейри, ты первая! – распорядился гость. Петля на двери в уборную привычно заскрежетала.
Гадая, что приготовить, хозяйка завязала фартук. Слишком туго – верхняя тесёмка впилась в свежую ссадину на шее. Завозившись с узлом, старуха рассыпала принесённую корзину. Так и быть, сварю грибной суп!
Женщина мылась недолго, но, выйдя из уборной, в кухню не зашла.
«Вроде как на сундук села и не шелохнётся. Остерегается чего-то… Или задумалась? Ну-ка, о чём? Заколку обронила, найти не можешь? Так тебе и надо, растяпа!»
Стряпня спорилась. Приправы и травки ловко сыпались в варево. Через четверть часа заглянул выбритый, оттого помолодевший, мужчина. Голый по пояс, поджарый и жилистый.
