17 июня
02.35
– Карпов! Карпов!
Геннадий Иванович проснулся. Кто-то тряс его за плечо. Спросонья он не сразу понял – кто именно. Наконец, в глазах прояснилось, и он увидел над собой лицо Лучинского. Тот был полностью одет и, похоже, сильно пьян. До сих пор опьянение критика всегда выражалось лишь в том, что он, вне зависимости от количества выпитого, становился более откровенным и язвительным. Но сейчас Павел Борисович выглядел совсем иначе. Кудрявые волосы, и так жившие своей жизнью, торчали во все стороны, будто Лучинский готовился сыграть роль Ярило или египетского бога Ра.
– Проснитесь, Карпов! Я ухожу.
– Что? – Геннадий Иванович привстал. – Уходите? Как это? Почему?
– Потому что вы были правы! Все это – грязный фарс! Никто не собирается нас убивать. Им нужно только поиздеваться над нами, унизить, втоптать в грязь. Они любуются тем, как безропотно мы исполняем их приказы, как дрожим от страха перед угрозами. Но больше я не доставлю им этого удовольствия. Я ухожу. Прощайте.
Лучинский двинулся к выходу.
– Подождите!
Карпов попытался вскочить с постели, но запутался в одеяле. Пока он наспех натягивал на себя одежду, Павел Борисович ушел далеко. Догнать его удалось лишь во дворе. Ночная подсветка прорисовывала не только окружающую растительность, но и решительно направлявшуюся к воротам фигуру.
– Постойте! С чего вы взяли, что они ничего нам не сделают?
Лучинский обернулся.
– С чего взял? Да если бы все было всерьез, они ни за что не простили бы мне трюк с врачом. Если бы все было всерьез, они бы уже закопали меня где-нибудь в лесу. «Формально вы ничего не нарушили…» Как же!
– Но если вы все же ошибаетесь…
– Если ошибаюсь, они меня так просто не возьмут. Я не последний человек в городе! Завтра же подниму на ноги таких людей, что этот Сергеев полетит в Лондон впереди самолета! Но я не ошибаюсь. Вот увидите. Это все блеф! Дешевый блеф!
Лучинский бросился к воротам. Детекторы, поймавшие движение, зажгли свет.
– Стойте! – крикнул Карпов. – Хорошо, пусть вы правы, но сейчас ночь, вы пьяны…
Если бы Геннадий Иванович не произнес двух последних слов, возможно, ему и удалось бы остановить критика, но теперь…
– Пьян?! Вам не нравится, что я пьян? Так не смотрите! Идите обратно в дом! Пляшите под их дудку! Теперь Кевин Стинг – это только вы! Желаю успеха!
Лучинский нажал на кнопку у ворот. Те послушно поехали в сторону. Из небольшого домика-сторожки вышел охранник. Он лишь наблюдал за происходящим, ни во что не вмешиваясь.
– Не делайте этого! – в последний раз крикнул Карпов.
Но Павел Борисович уже выскочил в образовавшуюся щель. Оказавшись снаружи, он повернулся и развел руки в стороны.
– Эй! Видите меня? Я здесь! Я наплевал на ваш вонючий договор! Что теперь вы со мной сделаете? Убьете? Ну, давайте! Вот я! Я жду! Где же вы?! Не хотите? Так идите к черту!
Критик убежал в темноту.
Карпов растерянно смотрел на распахнутые ворота. Наверное, их нужно закрыть. Возможно, кого-нибудь привлекли громкие крики.
Из дома вышла наспех одетая и явно встревоженная Кристина. Геннадий Иванович повернулся к ней.
– Лучинский ушел. Я пытался отговорить, но он меня не послушал.
– Успокойтесь, вы ни в чем не виноваты. Здесь каждый сам за себя. Кто хочет уйти – уходит. Вы знаете.
