Снаружи стало как-то тихо.
– Товарищ капитан, что за хрень? – прошептал Замятин. – Вы же ни бельмеса по-немецки… Что вы сейчас крикнули?
– А вот это, мой друг, не твое собачье дело… – пробормотал Ломакин. И тут неожиданно в его руке оказался пистолет «ТТ», и грохнул выстрел. Замятин, не успев изумиться, откинулся на спину, стал давиться кровью.
Пшиговского словно молния пронзила, он замер в скрюченной позе, глаза вывалились из орбит.
– Пан капитан, что вы де… – договорить он не успел, получив пулю в лоб!
Ложкин уже протиснулся на полкорпуса в яму, как-то замер, словно почувствовал беду. А ведь еще немного, и ушел бы в подземелье, к чертовой русской матери! Ломакин несколько раз выстрелил ему в живот. Ложкин скорчился от вспарывающей боли, потом какое-то время мелко подрагивал и наконец отмучился. Вдруг начал извиваться Замятин, плевался кровью, проглатывал матерные слова. Он попытался дотянуться до пистолета, но Ломакин выбил пистолет ногой.
– Товарищ капитан, что вы творите… – выдавил Замятин вместе с кровью.
– В оврагах твои товарищи догнивают, – процедил Ломакин, – да в трубу Аушвица вылетают… – Он снова дважды надавил на курок и выстрелил в сержанта. Дождался, когда затихнет агония, потом навострил уши.
Каратели помалкивали, явно заинтригованные.
Ломакин откашлялся, снова выкрикнул по-немецки то, что уже говорил, и добавил на русском, учитывая национальную принадлежность присутствующих:
– Солдаты, не стрелять, когда я выйду! С вами говорит сотрудник немецкой разведки, я выполняю указания полковника Алекса фон Ритхофена и майора Кристиана Гайдриха! Вы должны немедленно доставить меня в отдел разведки 9-й армии! Повторяю для тупых и плохо слышащих! Я не советский шпион! Все шпионы убиты мной, можете убедиться! Я служу великой Германии и требую уважительного к себе отношения!
– Так вылезай, посмотрим, что ты за гусь такой… – неуверенно пробормотали снаружи.
Он выполз на карачках из воронки – грязный, как черт, весь забрызганный кровью, – отбросил пистолет и поднял руки, демонстрируя, что не вооружен. На краю воронки стояло не меньше десятка вооруженных личностей – в черной униформе зондерполка «Дирлевангер», увешанные оружием, боеприпасами. Лица смутно очерчивались в ночи, солдаты таращились на него, у многих явно чесались кулаки врезать по рылу этому «сотруднику», но бить остереглись, окружили, обхлопали со всех сторон. Какой-то юркий боец спрыгнул в воронку, на четвереньках забрался под дом.
– Герр гауптман! – выкрикнул он через минуту. – Этот парень в натуре всех своих пострелял – три «жмура» в наличии! Может, и не врет, а, герр гауптман?
– А может, просто жить хочет и будет нам тут баки вколачивать? – зловеще прогудел в спину какой-то любитель блатной лексики.
– Я не могу назвать свою фамилию! – взволнованно выкрикнул Ломакин. – Но я только что прибыл из тыла Красной армии и требую доставить меня в штаб 9-й армии вермахта! Меня там знают! Если все сделаете правильно, получите поощрение!
– Да шел бы ты со своим поощрением… – презрительно сплюнул другой боец. – Слышь, братва, – обратился он к остальным, – лично мне плевать, что это за крендель с горы, я бы пришил его на месте – не хрена тут лазить ночами да вмешиваться в наши операции… Мутный он какой-то, братцы, ерша, поди, гонит…
Дискуссия продолжалась недолго. Офицер у местной братвы был из немцев – достаточно сносно изъясняющийся по-русски.
