– Достаточно того, что орнитолог в этом уверен.
Элена обернулась к Ордуньо. Она знала, что и он выполнил свое задание.
– Дождь шел во многих областях, но именно метеоцентр Канарских островов зафиксировал осадки на уровне четырех миллиметров и более двухсот вспышек молнии в интервале между девятью и десятью часами вечера по материковому времени.
– Одним словом, поиски нужно вести на Канарах. Марьяхо, удалось получить какие-нибудь результаты по уху?
– Пока нет, но уже имеющиеся сведения помогут нам опознать девушку, если мы найдем ее тело.
– Сарате, что с протезом?
– Выяснить ничего не удалось. Я показал его нескольким специалистам, и все считают, что, скорее всего, он сделан в какой-нибудь кустарной мастерской.
В переговорную вошла Ческа.
– На дне оврага возле Роке-Нубло на острове Гран-Канария найден труп молодой женщины со следами пыток.
– Все пути ведут туда. Буэндиа, Сарате, ближайшим самолетом вылетаем в Лас-Пальмас. Свяжитесь с нашими коллегами там, пусть будут готовы.
– С Марреро? – уточнила Ческа.
– С Марреро, – кивнула Элена.
* * *
До Лас-Пальмаса лететь три часа, но благодаря разнице во времени час получается сэкономить. Вылет – без четверти пять, прилет – без четверти семь по местному времени. На острове их встретит Марреро, инспектор национальной полиции и прекрасный профессионал, в начале карьеры работавший в ОКА, но позже по личным обстоятельствам вернувшийся в родные края.
Поднимаясь на борт самолета в аэропорту Барахас – к счастью, они летели бизнес-классом, – Элена невольно вспомнила, что на островах Гран-Канария и Лансароте проходил ее медовый месяц. Тогда они с Абелем любили друг друга, никакие тучи не омрачали их горизонт, а Лукас еще не родился. Едва усевшись в кресло, она достала из полученного от стюардессы набора маску для сна и сразу же ее надела, чтобы Сарате и Буэндиа не пытались с ней заговорить.
– Я всю ночь глаз не сомкнула; может быть, удастся поспать хотя бы три часа.
С маской на глазах она могла даже плакать, все равно никто бы не заметил. Плакать и думать о тех далеких и счастливых днях. Тогда еще была жива бабушка, от которой ей досталась в наследство квартира на Пласа-Майор. Бабушка умерла через три месяца после свадьбы Элены, и они с Абелем сняли жилье неподалеку, на улице Сантьяго. О той квартире у Элены остались самые светлые воспоминания, и она до сих пор продолжала завтракать в баре, куда они ходили с Абелем. Там румын Хуанито приносил ей багет с помидорами и граппу. На борту самолета, следовавшего тем же рейсом, Элена и ее новоиспеченный муж спорили, как назовут сына, которого собирались зачать немедленно по прибытии в номер отеля. Элена настаивала на имени Лукас, а Абель – на Адаме, чтобы Абель наконец породил Адама, а не наоборот.
Погрузившись в воспоминания, она сама не заметила, как заснула. Взлет, предложенные стюардессой блюда и напитки, заход на посадку – все это прошло мимо нее. Она спала крепко и даже видела приятные сны, пока ее не разбудил Буэндиа:
– Элена, мы прилетели. Если поторопимся, то сегодня успеем осмотреть тело.
* * *
На Канарах Марреро поправился на десять килограммов («Это все папас арругадас[6] и соус мохо, инспектор», – отшутился он) и еще больше загорел. Элена с радостью отметила, что хромота, из-за которой ему пришлось уйти из ОКА, стала почти незаметной. Только легкая неуверенность походки напоминала о прошлом, думать о котором Элена не хотела и надеялась, что и Марреро сумел оставить его позади.
