Дверь школы, за которой опять перегорела лампочка, поглощает детвору как пылесос мелкий мусор. Постоял в стороне, дожидаясь, когда основная толпа схлынет, и лишь затем, опустив голову в пол, прошел в класс. Все эти массовые скопления детей в школе вызывали в его сознании одну ассоциацию. Когда ему было года три или четыре и мама еще была в рассудке, они поехали в гости с ночевкой. Тетя Наташа, мамина подруга, слыла любительницей домашних питомцев, но самой большой ее гордостью была большая клетка с яркими экзотическими попугаями. В тот вечер птиц на ночь накрыли плотным покрывалом, чтобы они не мешали гостям спать. Утром Кир встал раньше всех и решил рассмотреть пернатых, пока взрослые не встали. Немного старания, и покрывало упало с клетки, как театральная кулиса. Попугаи, завидев утренний свет, показали причину своего ночного заточения. Начали метаться по клетке, хлопать крыльями и издавать все возможные звуки, на которые были способны. Сейчас класс напоминал именно такую клетку, с которой сдернули покрывало. Гвалт детских криков, топот, громкий смех, какофония эмоций.
Кир, стараясь быть незаметным, прокрался вдоль стены и уселся. Одноклассники, как обычно, не обращали на изгоя внимания. Слава нелюдимого психа иногда помогала. Школьники побаивались угрюмого и вечно серьезного мальчика. В младших классах, как это всегда и бывает, пытались донимать, доводя дело до драки. Только в отличие от обычных детских потасовок, стычки с Киром были намного ожесточеннее. Он не испытывал сострадания к противнику и воспринимал драку как угрозу жизни. Невосприимчивость к боли и решительность превращали детскую потасовку в жестокий бой. После пары таких случаев сверстники решили просто игнорировать чудаковатого.
Достав из рюкзака ручку, продолжил рисовать узоры, мысленно прокручивая в голове ход реакции "Лимона". Воображение отрывало кружева чернил от поверхности парты и выстраивало из них объемную конструкцию, подсвеченную, подобно северному сиянию. По синим стеблям узоров пробегали голубые искры, оживляя всю решетку и делая ее похожей на изображение нервной системы из научных фильмов. Мысли прояснялись, суета и шум утихли за иллюзорной оградой. Закусив нижнюю губу и чуть сощурив правый глаз, Кир выстраивал в голове новые варианты испытаний реактора.
Резкий хлопок, и синяя решетка растаяла в воздухе как клубы дыма. Иглы страха впились под ногти и заставили ладони сжаться в кулаки. На парту перед ним опустилась рука учителя.
– Лесной, ты вообще меня слушаешь? – Несвежее дыхание с запахом сигарет ударило в лицо.
Подняв глаза, увидел все то же обрюзгшее лицо, синяки под глазами и сетку капилляров на побагровевшем от злости носу.
– Мало того, что к урокам не готовишься, так еще и порчей имущества занимаешься? – Указательный палец несколько раз нервозно ткнул в узоры. – После уроков жду в кабинете завуча!
Женщина средних лет с собранными в гульку на макушке волосами перелистывает классный журнал, качая в пальцах карандаш. Алексей Иванович стоит рядом, скрестив руки на груди, и изредка указывает на что-то в журнале. Женщина вздыхает, бросая укоризненный взгляд на Кира и записывая что-то на листок.
– И что мы будем делать? – Завуч, захлопнула журнал и вопросительно уставилась на ребенка.
Он никогда не понимал, зачем взрослые задают такие глупые вопросы.
«Что мы будем делать? Вы, после уроков, поедете домой и забудете о том, что моя успеваемость сильно скатилась, ровно до того момента пока не приедет комиссия из ГОРОНО или очередной учитель пожалуется на меня. Я же продолжу заниматься тем, чем и занимался, но постараюсь больше не привлекать к себе столько внимания и опять приведу свою успеваемость к среднему показателю». Хоть в голове Кир и знал ответ на этот риторический вопрос, но лишь молча пожал плечами.
