– Ага… Ладно, глянем. Через час, говоришь?
– Ну. Я щас за пивом… Пойдешь?
Коля мгновенно передумал: пива хотелось, но роскошь человеческого общения с Василием – это уж слишком.
– Нет, – отказался он. – Я уж так… И так каждый день – пиво, пиво… Воздержусь.
– Как знаешь, – Вася зажал пальцем левую ноздрю и с чудовищной силой сморкнулся в кусты. – Дело хозяйское… – он отряхнул руку. – Ну, бывай!
– Счастливо, – Николай шагнул в подъезд.
Ну и конечно, поднимаясь в лифте, он ощутил, что пива ему охота так, как никогда ещё в жизни не хотелось. Николай выругал себя, но нутро не унялось. Он раздражённо открыл дверь, треснул ею с силой.
Попробовал было заняться ужином, но и ужин без пива как-то не хотел готовиться, всё из рук валилось. Гордеев аж плюнул с досады, но тут в коридоре за дверью зашебуршались, щёлкнул замок. Николай так и подскочил к дверному глазку.
Точно! Вернулся Василий, нагруженный баллонами, рожа довольная. Он канул в глубь своей квартиры, а Николай, только тот заперся, в мгновенье ока собрался и был таков.
Вернуться удалось тоже незаметно. Коля ужом проскользнул к себе, настроение у него сразу улучшилось, он с подъёмом принялся стряпать, а через полчаса комфортно расположился в кресле перед телевизором, с дымящимися в тарелке сосисками и картошкой, с успевшим в морозилке запотеть баллоном… Хорошо!
– Ну, приступим, – сказал он и крутанул крышку баллона. Тот тихо пшикнул. Николай налил пиво в стакан и включил телевизор.
Зазвучала тревожная музыка, побежали по экрану буквы и картинки – и тут же всё это прервалось, и возник ведущий, суровый и траурный.
– Здравствуйте, дорогие горожане, – сухо сказал он. – К сожалению, я вновь вынужден начать наш выпуск с трагической новости…
Николай прихлебнул пива, впился взглядом в экран.
Конечно, ничего подробно не показали. Юная корреспондентка взахлёб протараторила про то, что это очередное серийное убийство, что личность погибшего пока не установлена, но работа ведется… затем возник хмурый «следак» из прокуратуры, который лишь отмахнулся и буркнул, что у него нет комментариев, а затем и свидетель. Вернее, свидетельница.
– …так что вам удалось увидеть? – нагнулась репортёрша к низенькой старушке.
– Я утром встаю рано… – зашамкала та… Николай слушал её вполуха, рассеянно… но вдруг так и подскочил в кресле, точно ужаленный.
Бабулька говорила о нём!
– …и я так это гляжу с балкона – идёт человек прямиком вон по той тропке в лес… долговязый такой, как каланча…
Камера показала тропинку. Николай похолодел.
– …и идёт туда, и идёт… так и ушёл.
– Когда это было, вы говорите?
– Да часов в пять утра.
Ещё волна мурашек хлынула по спине Гордеева.
– А вы заметили, как он был одет?
– А то нет! – с достоинством чавкнула губами бабка. – Тут не захочешь, да заметишь – на голове то ли шляпа, то ли другое што, да плащ чёрный, длинный…
Николай облился холодом в третий раз.
Он ушам своим не поверил. Ведь бабка описывала… дядю!
Это так поразило его, что он прослушал, что там было дальше. Когда спохватился, уже всё закончилось. И тут вновь мысль ожгла: но ведь и маньяк из сна тоже так одет – плащ черный, долгополый с капюшоном, высокий сам…
Он машинально выпил залпом стакан пива. Так же машинально наполнил его вновь. А мозг работал на полных оборотах. Если маньяк – дядя? Каким образом? Мертвый, с того света приходит и мочит людей?!.. Ну, уж!
Исключено! Дядя был чуть выше среднего роста. Да и плащ его умеренного размера, отнюдь не до пят. И потом… ну, не зомби же он, в самом деле, не оживший мертвец из ужастика…
