Обгорелая сирень обнажила дыру в заборе. Друзья пролезли во двор и вошли в дом.
– Можно к вам?! – громко сказал Артем и, когда перед ними предстал темноволосый, приятный на вид молодой мужчина, спросил: – Вы профессор Корчинский?
Мужчина покачал головой:
– Нет, я всего лишь сосед. – И крикнул: – Сергей, к тебе посетители!
В ответ послышалось:
– Пусть заходят.
Ребята прошли дальше, в гостиную.
Лешка представляла себе профессора седым старичком в очках и с бородкой клинышком, как в одном очень старом фильме, однако Корчинский оказался вполне молодым и, как и его сосед, привлекательным человеком с худощавым лицом, внимательными карими глазами и тоже темными, чуть тронутыми сединой волосами. Он озабоченно хмурил брови, и понятно почему: в доме, как и на улице, тоже пахло гарью. Однако ее перебивал приятный запах кофе, что вместе с картинами в неброских изящных рамах, небольшим камином, светлым диваном и такими же мягкими креслами придавало гостиной неповторимый уют. Все это мимолетно, прямо с порога, отметила Лешка.
Все трое представились, в ответ профессор попросил называть его Сергеем Сергеевичем, указал на диван, но они остались стоять.
– Мы на минуточку, спросим и уйдем, – сказал Артем. – У вас на приеме вчера была женщина, светленькая такая, с маленькой девочкой, которую зовут Майей. Эта женщина нас потом подвезла. Не подскажете, как с ней связаться? Она нам очень нужна.
– Вы что-то забыли в ее машине? – усаживаясь в кресло с чашкой кофе в руке, предположил сосед.
– Да, забыли. Очень важную вещь. Мобильник, – тут же выпалил Венечка.
– Оксана! Подойди сюда, пожалуйста, – крикнул профессор.
Со второго этажа сбежала молоденькая темноволосая девушка. Сестра, догадались друзья. Баба Лена не преувеличила: с тонкими чертами лица, темными волосами и неожиданно ярко-голубыми глазами, Оксана действительно была хороша собой. На вопрос брата, записала ли она данные о вчерашних посетителях, девушка отрицательно покачала головой:
– Извини, я же просила, чтобы ты сам заполнил журнал.
– И верно. Но я не стал этого делать, поскольку мы договорились с ней созвониться, чтобы позже определиться со временем. Но она, видимо, узнала о пожаре и решила повременить. А фамилию я у нее не спросил и даже имя-отчество сейчас не припомню. – Профессор с сожалением посмотрел на ребят.
– Так, значит, нам ее никак не найти? – огорчилась Лешка.
– Ну почему, может, еще объявится. Но когда это будет… – Пожав плечами, Корчинский снова обратился к сестре: – Предупреди, кстати, наших постоянных клиентов, чтобы отложили свои визиты. Расскажи про пожар, объясни, что наш воздух пока их детям вреден.
– Хорошо. Но, знаешь, Гаврилова еще утром звонила, предупредила, чтобы не ждали, – сообщила девушка. – И Сомова тоже.
Ее брат огорченно вздохнул:
– Как же быстро они узнали о пожаре.
– Если бы только это… – взмахнула рукой Оксана. – Они говорят, что ты плохой врач. В Интернете прочитали.
– Да не может такого быть! – Корчинский тут же открыл лежащий на столике ноутбук и через некоторое время недоуменно воскликнул: – И правда! Боже, сколько отвратительных отзывов обо мне и моей работе! Меня еще никогда не называли шарлатаном от науки. И ни одной знакомой фамилии. Ни единой. Хотя нет, вот одна, Васильева. Но я ведь вылечил ее ребенка, отчего такая неблагодарность?
Не обращая внимания на стоящих рядом ребят, в рабочем журнале профессор нашел номер телефона матери своего бывшего пациента и тут же выяснил, что Васильева даже не заглядывала в Интернет и что сын чувствует себя хорошо.
