Прямо напротив нарисовалась возвышенность, через которую мне предстояло пропутешествовать. Ручей долго и протяжно тек почти параллельно Пугачевке, и между ними стояла стена. Где-то выше она была более ужасающей, а здесь это фактически холм, крутоватый, но на пару скачков. Я обозревал его поверхность склона. Выяснял места наименее покрытые защитной растительностью, и такие участки существовали. Наметив этих в головном мозге, я наконец-то, сошел в ручей, пересек его и врезался в подъем. Естественно, трудностей не возникло. Вскоре я заполз наверх миновав все трудности. С него я впервые увидел долину Пугачевку. Все было в дыму тумана, но кое-какие окрестности различались.
Прежде чем начать спуск, пришлось относительно немало пройти по плоскогорью. Вершина холмовидного хребта была плоской как девочка-подросток. Но все равно вскоре пошел на спуск в ближнюю Пугачевку. Мне хорошо была видна долина Омуля, поэтому не понадобилось поддержки карты, я и так взял правильную диагональ по удивительной местности. Когда-то здесь прошли затяжные пожары, и тайга так и не восстановилась. Кое-где торчали темнохвойные деревья, но больше было березоподобных. Все это в какой-то странный разнобой. Но благодаря очистки сопочек от всепожирающей тайги, так матеро и взлетела популяция клоповки, чем и привлекла в свои объятия человека. В советское время в Восточный даже спецпоезда пускали – ягодные.
Не представляя себе всех трудностей, спускался вниз, в большую долину Пугачевки. Лишь раз мои тапочки топтали ее высокотравье. Ровно одиннадцать лет назад. Но в этот раз я лишь пересеку ее курс. Мне нужен Омуль. Он меня приведет к вершинам.
Уже тороплюсь и не читаю присаживаясь на пеньки. Время тянется к вечеру, а хотелось бы разбить лагерь до темноты. Зная что завтра какой-то дождь, еще и елку хочется подобрать попушистей. Чистота склонов кончается с началом поймы. Я временно спускаюсь к воде. Момент щемящий, я так давно стремился в эти края, и воды Пугачевки как граница, переступив за которые я вхожу в свою небольшую мечту.
Но мечта охлаждается большой горбушей. Убили не размеры, а некоторая степень покусаности. Явно пировал медведь, и как бы не я его вспугнул только что. Вода немного кипела. Не от кипятка, а от рыб. Шел обычный ход горбуши. А значит медведи стянулись сюда со всех округ.
Думаю обмануть судьбу, двигаю прочь, к близкому Омулю. В районе его впадения долина Омуля расширялась и распрямлялась, почти полностью открытая местность светло вдохновляла мое настроение, жаль лишь что пошел бус, это такой мелкий, невидимый дождь, и я заторопился вставать на ночевку. Все вместе это меня и подвело, но подарило грандиозный опыт совместной ночевки. С кем и зачем, о том будет отдельный разговор, а пока я семенил к средней елке. Мне отчего то показалось, что смогу укрыться под ее лапами. Это Омуль, до него по прямой двадцать-двадцать пять метров, только я находился на легкой терраске, а мощь реки пониже, что не контрастировало с логикой. Быстро соорудив палатку и беспомощно попробовав втиснуть кою под сень ели, рванул с двумя котелками за водой к близкой, хоть и низкой реке. Брызгливо, потому что брызгало со всей травы, пробрался к воде и остолбенел. Все берега были исхожены медведями. Берега усыпаны остатками несправедливо погубленной рыбы, впрочем от нее мало что осталось, в основном жабры. Интересно, что медведи не гадят на местах, где едят, ни разу такого не видел. Основные нормы гигиены знакомы и почитаемы и ими.
