Разбирая вещи родителей, я наткнулась на тот «адидасовский» костюм. Он так же лежал в том же отделении шкафа, что и в ереванской квартире, так же был упакован в целлофан с лилией. Папа ни разу в жизни его не надел.
Мама всю жизнь ждала чего-то грандиозного! У нее был план, она всегда говорила: «Вот закончится ремонт/зима/работа, и будем потом отдыхать».
К сожалению, для моих родителей это «потом» никогда не наступило.
Летом в Араратскую долину прилетают ветры с гор, и весь Ереван продувается, как на гигантском сквозняке. Ветер приглушает дневной зной, наполняет город запахом цветущих акаций, а к вечеру вытягивает людей из домов на улицы.
И город оживает! Звучат детские голоса, смех, стук костяшек нардов и домино. Скамеечки в парках, скверах, у фонтанов и у подъездов многоквартирных домов быстро заполняются жителями этого прекрасного города, где каждый изгиб улицы, камень и тутовое дерево были мне родными.
И большой шумный дом в 15-м квартале – пять этажей, пять подъездов, много семей, детей, застекленные лоджии, из каждой к высоким железным столбам тянутся тросы на колесиках для просушки выстиранного белья – незабываем. Ветер скручивает простыни в спираль, надувает пододеяльники и наволочки парусами, а мужские брюки – черными трубами пароходов. Соседки внимательно рассматривают стирку друг друга, поэтому каждая вывешивает свое белье по раз и навсегда утвержденным (кем?) правилам, как на выставке. Ни пятнышка, ни складочки, и строго в определенном порядке!
Полжизни в ереванских квартирах проходило у окон. Из них следили за играющими детьми, звали тех криком домой, обсуждали друг с другом последние новости и политическую обстановку, вешали стирку, собирали высохшее белье, болели на футбольных матчах сыновей и играх в резинку дочерей, давали советы, выслушивали просьбы, делились угощением – свежей выпечкой, мужчины – холодным пивом. Скрыть что-либо от соседей было сложно. Мы все были на виду. У каждого жителя нашего дома была своя история.
Во втором подъезде жила простая армянская семья. Папа, мама, дочь и сын. Ничего необычного. Дочь была намного старше нас, поэтому ее плохо помню. А с сыном, Арамчиком, мы были почти ровесниками.
Арамчик рос невероятно красивым, умным и воспитанным мальчиком. Про таких говорят: родительская удача. Не зря детей рожаем!
Остальные дети нашего дома под такое определение не попадали. Самое ужасное – не хотели попадать. Хуже того – мы не любили Арамчика. Мы его ненавидели. Он нам с раннего детства оскомину набил. Мы почему-то все время оказывались не там, где бывают хорошие дети, с нами постоянно случались какие-нибудь неприятные истории, и родители с нами только мучились, не получая никакого удовольствия от воспитания. Так говорила моя мама. Несколько раз в день она задавала вопрос: в кого я пошла? И сама на него отвечала: не в нее. И немедленно начинала приводить мне в пример Арамчика, при рождении которого все добрые феи на свете поцеловали этого мальчика в лоб. А при моем рождении все феи взяли отпуск и нежились на пляже. Поэтому я уродилась ленивой и непослушной. А еще, наверное, жутко изобретательной, потому что все морали мамы начинались с риторического вопроса:
– И как это только могло тебе в голову прийти? Вот Арамчику никогда бы в его светлую голову не пришло!
– АААА! – кричала я.
Мысленно.
Арамчик был немного старше нас. И в дурацкие игры с нами не играл. Он не гонял с мальчишками в футбол, не прыгал с девочками в резинку, не носился с риском для ног и рук по бетонным плитам строящейся высотки. Был выше этого.
