– Дайте слово, что не станете обсуждать поместье или приближаться к нему, пока мы не решим, что с вами делать.
– Что делать со мной? Послушайте, Бут, я сюда явился не ради вашего проклятого поместья.
Бут подумал, не рассказать ли американцу, что он замыслил. Несколько телефонных звонков, чтобы проверить законность, – и Брэдли Росса можно будет легко упечь на тот самый остров, который они реквизировали именно для подобных целей. Там не было телефонов или каких-то других способов связаться с газетой.
– Если же вы попытаетесь, я без колебаний вас застрелю.
– Вам не придётся заходить так далеко. Обещаю, что не буду ничего вынюхивать. При одном условии. – Росс помедлил: – Когда то, чем вы занимаетесь, выплывет наружу, вы мне всё расскажете – для этой книги или другой. Поделитесь информацией из первых рук. Когда это станет достоянием общественности. Я воздам вам должное, разумеется.
Бут поколебался, потом пожал плечами:
– Если я получу разрешение.
«Ох уж это тщеславие», – подумал Росс. Он протянул руку, и Бут её принял. Потом Росс ткнул лейтенанта в плечо, и Бут попятился, выронив свою шляпу. Не успел он прийти в себя, как Росс уже бежал по камням так быстро, как только мог, направляясь к мисс Пиллбоди. Бут, который не щадил даже старших во время школьного кросса в двести ярдов, подхватил фуражку и бросился вдогонку, издав возглас, который заглушил пронзительные крики встревоженных чаек над головой.
Миссис Джорджина Грегсон стояла и смотрела на пароходный кофр, лежавший на её кушетке, несколько минут, прежде чем его открыть. Она наслаждалась предвкушением воссоединения со старыми друзьями. Она надеялась, что купленная в «Джоллис» цветистая блуза в русском крестьянском стиле будет внутри. И синяя нижняя юбка. Может, полосатое дневное платье. И какое-нибудь свежее бельё – то, что было у неё, вследствие постоянных стирок и ношения в тюрьме истончилось и сделалось шершавым.
В достаточной степени помучив себя, она расстегнула запоры на кофре и подняла крышку. Одежда внутри выглядела как крысиное гнездо – смятая, спутанная, брошенная без всякого внимания или заботы. Она прокляла болвана, которого послали в её съёмную квартиру за вещами. Это точно был мужчина. Миссис Грегсон содрогнулась при мысли о том, как какой-то немытый громила рылся в её гардеробе и шкафчиках. «Да, несомненно мужчина», – подумала она при виде клубка материи, которым оказалась её шёлковая блуза цвета слоновой кости. Женщина бы знала, что всё содержимое кофра придётся отпаривать или гладить, прежде чем что-то из этого можно будет носить.
Миссис Грегсон вытащила плиссированное чайное платье от «Фортуни» с тяжёлой кромкой, расшитой десятками стеклянных бусин.[49] Оно когда-то принадлежало её матери и по-прежнему источало её любимый ванильный аромат. Не то чтобы в нынешних условиях ощущалась нужда в чайных платьях. В ближайшем будущем миссис Грегсон не придётся совершать какие-либо светские выходы. Её оторвали от общества и уволокли в преисподнюю, где правили деспоты и закон о защите королевства.
Под платьем нашлась маленькая стопка конвертов, перевязанных красной лентой. В конвертах были письма Десмонда. Он ей так мало написал до того, как…
Миссис Грегсон в два шага пересекла комнатку от кровати до письменного стола, где схватила и зажгла сигарету. Она сказала себе, что глаза слезятся от дыма. «Не унывай, – велела она себе. – И не плачь. Твоё положение и так затруднительно, не хватало ещё полностью упасть духом».
