– В четверг в это же время? – предложил он, вставая. – Мой знакомый тоже придет, если согласится помочь.
Дюпон коротко кивнул.
– Мои условия понятны? Тысяча вам за посредничество, десять – ему за труды.
Ролло ничем не выдал себя, ни один мускул не дрогнул на его толстом лице.
– Все понятно.
Дюпон протянул руку:
– Вы ведь вернете мне мою визитную карточку? Я воспользовался ею только как пропуском.
Без малейшей заминки Ролло вынул из кармашка сложенную облигацию и вручил ее гостю. Что он при этом испытал? То же, что испытал бы, если бы собственноручно вырвал у себя зуб, свой родной, длинный желтый зуб. Но чутье подсказывало, что иначе нельзя. Если визитер усомнится в нем, то уйдет, и поминай как звали, а Ролло жаждал вновь увидеться с ним.
Дюпон вышел из кабинета. Они слышали, как он удаляется по коридору в сторону ресторана.
– Он же сумасшедший, – сказала Селия. – Ты видел его глаза? Он не в себе.
– Я тоже так подумал, но он богат, – пожав плечами, философски изрек Ролло и дважды нажал большим пальцем на вмонтированную в стол кнопку звонка.
Сьюзен Хеддер остановилась на перекрестке Шафтсбери-авеню и Денман-стрит – прямо перед ней таксист отъезжал от тротуара, чтобы влиться в общий поток, устремившийся в сторону Лестер-сквер. Из темноты раздался мужской голос:
– Куколка, нам не по пути?
Сьюзен сделала вид, что не слышит, и, когда машины встали на красный свет, перешла через дорогу и продолжила путь к Пикадилли. За последний час к ней уже восемь раз обратились с подобным вопросом. Что ж, сама виновата. Надо прекратить бессмысленные шатания по городу. Пора домой. Домой? Она подумала о крошечной комнатке на Фулхэм-роуд – на верхнем этаже старого непрезентабельного здания. Ну какой это дом! Всего лишь место, где ты держишь свои вещи и ночуешь. Так она считала до сегодняшнего вечера, пока не выяснилось, что больше у нее вообще ничего нет. Тот дом, который она планировала себе устроить и который всего несколько часов назад казался ей более чем реальным, превратился в ничто после сегодняшнего письма. Нет, о письме она сейчас думать не будет. Это подождет, время терпит. Настолько терпит, что хоть каждый вечер перечитывай и размышляй – до скончания дней. Но нынче вечером ей не вынести этой пытки.
Однако сколько можно бродить по улицам? Уже поздно, да и ноги гудят. А запрешься в своей комнате, вдали от сверкающих огней, шумных улиц, городской толчеи, – и в голову сразу полезут мысли! Сегодня ей невыносимо быть одной, но именно это ее и ждет, если вернуться к себе. Конечно, рано или поздно возвращаться все равно придется, но хорошо бы оттянуть этот момент.
Она устала. Тот тип, спросивший, не по пути ли им, увязался за ней. Судя по звуку его шагов, он подволакивал ногу. Наверное, у него одна нога короче другой, предположила Сьюзен. Она знала, что он преследует ее, и не слишком беспокоилась – вокруг полно людей. Просто ей было противно слышать за спиной его шарканье и сознавать, что он рассчитывает «склеить» ее.
Она миновала плавный изгиб дороги и, обойдя ресторан «Монико», зачем-то пошла по Глассхаус-стрит – малолюдной, плохо освещенной улице, куда в такой час наведывались в основном желающие снять девочку.
Когда она поняла свою ошибку, ее преследователь уже почти поравнялся с ней. Она ускорила шаг, кляня себя за то, что додумалась свернуть с безопасной Пикадилли. По счастью, в нескольких ярдах впереди была закусочная. Сьюзен быстро вошла внутрь и захлопнула дверь перед носом непрошеного провожатого. Она не оглянулась, но затылком почувствовала его тяжелый, разочарованный взгляд.
