Пустошь 1 (1) - страница 8

Бэстия задумчиво посмотрела в землю, себе под ноги. Там, под ногами, терялся силуэт ночного незнакомца, который уже выпал у неё из памяти. Он стоял в ожидании, всё так же протягивая папку. Бэстия снова оглядела песок. Все спят или развлекаются. Дел нет. Она склонилась к Пэ О’Двохху:

– Давай свою папку, что там у тебя. Пошли в палатку, там разберёмся, а то здесь не видно ничего. Пошли, пошли.

В лагере снова появилась тишина.

Глава 2.

Славек раздражённо пинал пустую крабовую раковину, закатившуюся под стол. Мать снова уже с утра была такой уставшей, такой измученной, ссохшейся. Механическими движениями очищая рыбу для завтрака, она вгоняла его в настолько глубокую тоску, что хотелось сбросить разом на пол все тарелки, чтобы хоть как-то расшевелить её. Славек смотрел на мать и представлял, как и он, день за днём ссыхаясь от ровной жизни цвета песка, от монотонных действий для поддержания монотонного существования, в свой час, через несколько десятков лет рассыпается в прах между статуями.

Изабелль, слегка прищурясь, соскребала с рыбы жёсткую чешую. Не отвлекаясь на эти уже давно привычные действия, она думала о своём. Славек, с недавнего времени хмурый и неразговорчивый, снова молчал. На зубах тихонько скрипел песок.

Рыба выскользнула из её рук, больно оцарапав чешуинкой палец. Изабелль по инерции сунула его в рот, но тут же быстро вынула оттуда, поморщившись от мерзкого привкуса, приподняла над головой, останавливая кровь. Несколько растерянно оглянулась по сторонам, и, чтобы заполнить пробел, возникший в привычном алгоритме, обратилась к сыну.

– Славушка, почему ты такой хмурый с утра?

– Всё нормально, – Славек чувствовал ненужность только начинающегося разговора и не хотел его продолжать.

– Что ты будешь сегодня делать? – Изабелль всё держала палец над головой.

– Погуляю.

– Хорошо, но, дорогой, не уходи далеко. Мари сказала, что в Пустошь пришли какие-то чужаки. Пришельцы всегда опасны. – Изабелль снова занялась недочишенной ещё рыбой, пробормотав себе под нос. – Особенно те, которые приходят, а после и уходят, ни слова не сказав.

Последняя фраза неприятно прошлась по размеренно-раздраженному мышлению Славека. В течение всех его лет мать губила себя и свой образ в глазах своего ребёнка всеми этими вздохами, замечаниями, сказанными полушёпотом, опустошённо-уставшим видом и огородными танцами.

Славек сжал кулаки от злости на эту добровольную беспомощность. Он вжался в стул, чтобы не наделать глупостей, не сорваться и не сбежать из этого тухлого убежища. Но Изабелла опять вздохнула, по привычке стараясь прятать этот вздох, и именно эта постоянная боязнь чего-то такого, что даже вздохнуть спокойно не можешь, вывела Славека из себя окончательно. Он вскочил со стула и бессловно вышел в дверь.

Славек был зол как никогда. Махнув рукой немногочисленным приятелям, которые уже собирались, чтобы идти на озеро, он прошагал дальше. Он шёл не останавливаясь, без конца вспоминая и перемалывая мельчайшие детали сегодняшнего разговора, да и всех прочих разговоров, которые без конца сопровождались вздохами, вздохами, вздохами… Почему его мать не Мари? Уж она бы точно не стала так себя вести. Чтобы тихо страдать из-за какого-то пересушенного сморчка, интересующегося лишь глупыми статуями? Нет, Славек даже представить не мог, чтобы такое случилось с Мари. Но с другой стороны, было очень даже славно, что Мари – не его мать. Иначе ему уже давно надо было калёным железом выжечь тестикулы. Ведь всё орудие заодно с ними приподнималось от её прикосновений. Но жаль, что это случалось так редко. Ведь Мари постоянно была занята то одним, то другим. Конечно, она отдавала предпочтение кому-то постарше, чем Славек. Поэтому Славеку мало что перепадало. Тем более он был сыном её подруги. Мари, как могла, пыталась соблюсти приличия. То есть блюсти их совместно с неприличиями. Что получалось у неё до такой степени здорово, что многие приходили посмотреть. И даже пытались перенять опыт, но это был талант от природы.