Пустошь, что зовется миром - страница 10

– Очень мило с вашей стороны подумать об этом, – сказала она, садясь за стол совещаний напротив стола советника и – снова – получая заряд адреналиновых сигналов от ее имаго. Опасность здесь ожидалась не от еды. Напротив, еда так хорошо пахла, что у Махит чуть не слюнки потекли: чешуйчатая рыба с красным перцем, углеродный запах слегка обуглившейся лепешки из зерна – настоящего и потому драгоценного. Амнардбат сидела напротив нее, и добрые две минуты они были всего лишь обычными станциосельниками за трапезой: заворачивали рыбу в лепешку, жадно поедая первый кусок, а следующий уже медленнее.

Вскоре советник проглотила последний кусок первой лепешки, в которую завернула рыбу.

– Давайте сразу закроем неудобный вопрос, – сказала она. Махит попыталась не позволить своим бровям взлететь до линии волос, и ей это почти удалось. – Почему вы так быстро вернулись? Я спрашиваю вас об этом как советник «Наследия»: я хочу знать, может, мы не обеспечили вас необходимым для пребывания в Империи? Я знаю, что процесс интеграции был укорочен…

<К тому же повредили меня>, – сказал Искандр, и Махит порадовалась – с долей тревоги, – что без ее разрешения он не может быть услышан посторонним. Не может выскользнуть наружу.

«Может быть, она сама нас и повредила, – напомнила она ему. – Если верить Ончу, с которой мы тоже еще не беседовали…»

Она слишком боялась этого разговора. Слишком боялась того, что Ончу окажется правой или неправой, чувствовала себя слишком выпотрошенной внезапной и необратимой чужеродностью того, что прежде было ее домом, и потому никак не могла избавиться от страха.

– Нет, – вслух сказала она. – У меня не было ничего, в чем я бы нуждалась, но чем Лсел не попытался меня обеспечить. Конечно, я хотела бы больше времени провести с Искандром до отъезда, но мой опыт вряд ли можно назвать самым коротким периодом интеграции в мировой истории, уверена.

– Тогда почему? – спросила Амнардбат и откусила очередную порцию рыбной котлеты. Вопрос задан, теперь можно поесть и послушать.

Махит вздохнула, пожала плечами, с покаянным видом и готовностью к самоуничижению, что было отзвуком того неловкого чувства, которое она испытывала, воображая, как «Наследие» отнесется в станциосельнику, погрязшему в делах Тейкскалаана.

– Я была втянута в беспорядки и последовавший за ними кризис, связанный с вопросом престолонаследования, советник. Бушевало насилие, и это оказалось тяжело – и в личностном, и в профессиональном плане. Поэтому, как только я заручилась обещанием нового императора не покушаться на нашу независимость, мне захотелось отдохнуть. Некоторое время.

– И вы вернулись домой.

– Да, я вернулась домой. «Пока еще хотела вернуться».

– Вы провели здесь уже месяц, но так и не перезагрузились в новую имаго-машину для вашего преемника на этом посту, посол. Хотя вы прекрасно знаете, что наша предыдущая загрузка категорически устарела, а ни одной вашей у нас пока нет.

«Черт. Вот, значит, чего ей надо. Она хочет знать, сработало ли повреждение моего имаго…»

<Значит, ты все же веришь, что она нас повредила>.

«…в данный момент верю».

– Мне это не пришло в голову, – сказала Махит. – Еще и года не прошло… простите меня, это мой первый в жизни год с имаго. Я предполагала, что существует какое-то расписание с отправкой напоминаний.

Она искала себе оправдание, ссылаясь на собственное бюрократическое невежество. Это, по ее мнению, должно было еще и послужить щитом – пусть и временным, пусть и ненадежным, – мешающим Амнардбат узнать, что у нее, Махит, было целых два имаго. Перегрузка информации приведет к ее разоблачению и быстрому наказанию за этот маленький обман. Махит понятия не имела, какое наказание предусмотрено на Лселе за такие деяния и предусмотрены ли за это наказания. Она хотела надеяться, что нет, не предусмотрены. Ее поступок явно вступал в противоречие с заведенным порядком. И конечно, она пошла на него через муки совести, корчась от стыда, – но все же пошла.