Эмоциональный фон зашкалило, мой двойной мозг Разведчика с трудом справлялся с перегрузкой.
Дед Антон неуверенно махнул топором. Просто для острастки. Но Федор воспринял все серьезно, нагнулся, нырнул моему хозяину под руку и ударил ножом в грудь. Там что-то хрустнуло, кость попалась крепкая, но лезвие скользнуло чуть ниже и ушло по рукоятку. Федор отскочил назад, ошеломленно крутя головой, словно высматривал – кто же это здесь злодей, кто убийца?!
– Эх… – выдохнул Решка. – Сто пятая, братан. У хозяина в почете будешь.
Антон выронил топор, глухо упавший на асфальт. Поднес руку к груди и нащупал рукоятку.
– Шарик, ты это… Машку надо встретить, – прошептал он и упал на спину. Словно толкнул кто.
Мозг у меня почти кипел. Последний всплеск, вот эти эмоции умирающего, прорвали плотину между живой и электронной частями, порвали нейронные связи и сплели их заново, но в совсем другом сочетании.
Я обнюхал лежащее тело. Взгляд хозяина остановился, теперь он смотрел стеклянными глазами куда-то вверх, сквозь облака, будто стремился увидеть звезды. Я в свое время на них насмотрелся, очень его понимаю: вечное зрелище, за такое и умереть не жалко.
Потом чуть прикусил лежащего за руку, будто тоскуя, а на самом деле – взял пробу ДНК. Пригодится чуть позже. Наверное. Хотя можно и по-другому, да…
– А псину я тогда топором! – опомнился Федор. – Терять-то нечего!
Я бросился в дом. Мне и нужно было всего несколько минут, раз уж так все получилось. Раз мой мудрый мозг выбрал из ста вариантов дальнейшего поведения сто первый.
Федор оглянулся, почесал немытую голову. Потом позвал уходящего боком куда подальше Решку, сплюнул и подобрал топор, стараясь не смотреть на мертвого Антона. Все это и дало мне нужное время.
Зубами открывать комод – занятие так себе. Нет, ухватить и потянуть несложно, хуже то, что приходится уворачиваться от падающего на голову барахла, за которым с треском выпадают и сами ящики. Норовят попасть по голове, а это больно. Да и по лапам – не подарок.
Мне были нужны ингредиенты для перестройки организма. Пока Федор еще ругается на улице с покинувшим его собутыльником. Пока еще солнечно. Пока до Машкиного поезда еще часов пять. Пока пахнет липа…
Не знаю, как все это коррелировало друг с другом в моей раскаленной голове, но каждый элемент был важен. Каждый – на своем месте, как кристаллы в ячейках давно утонувшей капсулы. Как рисунки созвездий и тонкая пелена облаков над этой планетой – я хорошо запомнил этот вид из космоса. Именем Исаака Ньютона и Илона Маска, game over!
Кобейн жив и неисчерпаем, как и атом, верно?
Голова трещала и разваливалась на части, плоть бурлила и сползала к подушечкам лап, обнажив ревалитовый скелет, который сейчас стремительно менялся, раздвигаясь в длину. Металлические кости утолщались, а я хватал новыми острыми зубами и глотал то, что может мне помочь при перестройке организма.
Возможно, показалось, но я чувствовал тонкий запах дыма – то ли из соседского двора, где жарили шашлыки, то ли от чипа моего несчастного мозга, перегревшегося окончательно.
В пищу шел металл, да. В основном он – я сгрыз ручки от ящиков комода, потом валявшийся до лучших времен мешочек с гвоздями, выплюнув жеваный лоскут холстины. Дальше в ход пошли разнокалиберные ложки из кухни, кусок газовой плиты и ковшик, в котором Антон варил мне похлебку по утрам. Нужно еще, не из стены же арматуру выкусывать. Попался на глаза железный рубль. Талисман Антона, не стоящий на самом деле почти ничего, но дорогой для него как память. Советской еще чеканки, с потемневшим по краям профилем Владимира Ильича, лобастой отрубленной головой глядящим вправо.
