Остальная часть группы ушла, предупредив, чтобы я остерегался индейцев и не задерживался допоздна, чтобы не стать жертвой мороза, который может опуститься до сорока градусов ниже нуля. После того, как они ушли, одиночество ситуации дало о себе знать. В радиусе шести или семи миль не было других островов, и хотя леса материка лежали в паре миль позади меня, они простирались на очень большое расстояние, не нарушаемые никакими признаками человеческого жилья. Но, хотя остров был совершенно пустынен и тих, скалы и деревья, которые почти каждый час в течение двух месяцев отзывались эхом человеческого смеха и голосов, не могли не сохранить некоторые воспоминания обо всем этом; и я не удивился, когда мне показалось, что я услышал крик или рыдание, когда я проходил от камня к камню, и не раз воображал, что слышу, как мое собственное имя произносят вслух.
В коттедже было шесть крошечных спален, отделенных друг от друга простыми сосновыми перегородками без прикрас. В каждой комнате стояли деревянная кровать, матрас и стул, но я нашел только два зеркала, и одно из них было разбито.
Доски сильно скрипели, когда я передвигался, и признаки заселения были настолько свежими, что я с трудом мог поверить, что я был один. Я наполовину ожидал найти кого-то, кто отстал от группы, все еще пытаясь втиснуть в коробку больше, чем она могла вместить. Дверь одной комнаты была тугой и на мгновение отказывалась открываться, и мне потребовалось совсем немного убеждения, чтобы представить, что кто-то держит ручку изнутри, и что, когда она откроется, я должен встретиться с парой человеческих глаз.
Тщательный осмотр этажа привел меня к тому, что я выбрал в качестве своего спального помещения маленькую комнату с крошечным балконом над крышей веранды. Комната была очень маленькой, но кровать была большой, и матрас у нее был самый лучший из всех. Она располагалась прямо над гостиной, где я должен был жить и заниматься своим "чтением", и миниатюрное окно выходило на восходящее солнце. За исключением узкой тропинки, которая вела от входной двери и веранды сквозь деревья к пристани для лодок, остров был густо покрыт кленами, болиголовом и кедрами. Деревья сгрудились вокруг коттеджа так тесно, что малейший ветер заставлял ветви царапать крышу и постукивать по деревянным стенам. Через несколько мгновений после захода солнца темнота становилась непроницаемой, и в десяти ярдах за пределами яркого света ламп, которые проникали через окна гостиной, которых было четыре, вы не могли видеть ни дюйма перед своим носом, ни сделать шаг, не наткнувшись на дерево.
Остаток того дня я потратил на то, чтобы перенести свои пожитки из палатки в гостиную, оценить содержимое кладовой и нарубить столько дров, чтобы печи хватило на неделю. После этого, незадолго до захода солнца, я из предосторожности пару раз обогнул остров на своем каноэ. Я никогда раньше не думал об этом, но когда человек один, он делает вещи, которые никогда не приходят ему в голову, когда он один из большой компании.
Каким одиноким показался остров, когда я снова высадился! Солнце село, а сумерки в этих северных краях неизвестны. Сразу же наступает темнота. Каноэ благополучно подтянулось и перевернулось на живот, я ощупью пробрался по маленькой узкой тропинке на веранду. Шесть ламп вскоре весело загорелись в передней комнате; но на кухне, где я "обедал", тени были такими мрачными, а света лампы было так мало, что сквозь щели между стропилами можно было видеть звезды.
