Очнувшись, я ощутила себя намертво привязанной к стулу. Главный в шайке стоял теперь прямо передо мной, держа в руке свой ствол, и внимательно всматривался мне в лицо. Его светло-карие глаза, устремленные прямо на меня сквозь прорези в закрывавшем лицо черном чулке, – вот единственная примета, которой я могла располагать.
– Гляди-ка, наша барышня пришла в себя, – сказал он, криво усмехаясь. Судя по голосу, было ему – вот и еще одна причина – едва ли больше тридцати. – А я уж подумал, что придется ей височки одеколоном смазывать…
Обида за то, что я проиграла схватку этим трем придуркам, была слишком велика. Отвечать никак не хотелось.
– Ну, барышня, не дуйся, – снова проговорил главный бандит. – У нас к тебе разговор есть.
– Развяжи меня, ты, мурло! – негромко, сквозь зубы отвечала я.
– Ого! Видали? – Главный бандит расхохотался, оборачиваясь к своим спутникам. Те стояли чуть поодаль и смотрели на меня серьезно и угрюмо, насколько об этом можно было судить по видневшимся в прорезях чулок глазам. – Барышня-то у нас, оказывается, с характером!
– Развяжи! – снова коротко и глухо повторила я.
– Извини, не можем! – со злым смешком сказал главный бандит. – Разговор предстоит очень серьезный, можно даже сказать, интеллектуальный, а тебя все время руками да ногами махать тянет. Так не годится в приличном обществе себя вести!
Он снова расхохотался, видимо, очень довольный своим остроумием, а меня охватила жуткая досада: ну что же я как дура попала в руки бандитов! Не могла в «глазок» глянуть или хотя бы спросить «кто там?», прежде чем дверь распахивать?
– Ладно, хватит веселья! – сам себя оборвал главный бандит. – Давай отвечай! О чем ты вчера вечером говорила с Ольховским? Ну! Или я тебя пристрелю прямо сейчас, на месте!
Я пристально смотрела, как прыгает дуло пистолета перед самым моим носом, и со злостью думала, что только пусть попробует этот тип ударить меня вот сейчас, когда я связана. Ни слова им не скажу, и пусть хоть режут меня живьем на куски. Впрочем, решила я, если он и дальше собирается так орать, я тоже ничего не скажу.
– Ну, чего молчишь? – немного менее самоуверенно спросил главный бандит. – Думаешь время протянуть, да? Думаешь, кто-то из твоих ментов придет тебе на выручку?
– Развяжи! – коротко приказала я. – Развяжи, и тогда будет у нас с тобой разговор.
– Ах ты, маленькая сучка… – Бандит хоть и продолжал ругаться, то заметно потерял уверенность. Видно было, что он колеблется. – Ладно, хрен с тобой, – сказал он наконец. – Развяжите ее. Только смотри, у меня ствол.
Двое бандитов приблизились ко мне, распустили узлы на веревке, после чего с опаской отошли в сторону. Главный держал свой пистолет на изготовку.
Я с наслаждением потерла уже затекшие от узлов веревки части тела, потом вытащила из смятой пачки сигарету и подивилась: зажигалка, лежавшая в одном кармане с пачкой, оказалась не сломанной. Я спокойно закурила. Не спеша выпустила изо рта облачко сизого табачного дыма.
– Ну, давай, не тяни, – проговорил главный бандит, глядя на меня со злобой. – Рассказывай, о чем ты говорила с Ольховским вчера вечером.
– О любви, – небрежно ответила я, усмехнувшись.
– Ты не дури! – вскинулся главный бандит и снова замахал пистолетом перед самым моим носом. – Думаешь, мы совсем олухи, да? Объясняй, почему после вчерашней вечеринки ты поехала вместе с ним?
– Не я с ним, а он со мной поехал, – невозмутимо поправила я. – Машина-то была моя, и за рулем сидела тоже я.
