Пустыня, города и тадегессеры - страница 7

Медленно опустившаяся ночь погрузила город в сон, но наперекор ей нашлась одна комната, в которой кто-то настойчиво продолжал свой труд, не зная ни усталости, ни соблазна махнуть на всё рукой и отправиться спать. Обстановка этой непокорной комнаты сплошь состояла из тесного лабиринта шкафов и полок, из которых торчали бесчисленные рулоны, тетради и книги; проходившие мимо люди протискивались через них исключительно боком, поскольку в противном случае многоэтажные конструкции немедленно падали на пол.

В углу комнаты стоял стол; среди огромной груды бумаг на нём мерцал слабенький огонёк свечи; рядом на стуле, склонившись, сидел пожилой мужчина. Насколько позволял судить его силуэт, он был высок и чрезвычайно широкоплеч. Его прямая, гордая осанка в сочетании с сильными мускулистыми руками наводила на мысль о превосходном атлетическом телосложении; плечи и верхнюю часть спины покрывал плотный меховой воротник.

Мужчина был чем-то страстно увлечён; совершенно не отрываясь, на протяжении долгого времени он делал записи в лежащей перед ним стопке бумаг. Внезапно он поднял голову от стола. Морщины и короткие волосы с проседью свидетельствовали о том, что ему, скорее всего, уже больше шестидесяти лет; лицо он имел скорее угрюмое, нежели доброжелательное, но выражение его, если и не говорило о природном благородстве, то, во всяком случае, отличалось некоторым оттенком беспристрастности. Пару минут он бесцельно смотрел на пустой фрагмент стены перед собой, затем встал со стула. Где-то сбоку нашлась переносная лампа; мужчина зажёг её от свечи и начал подниматься по лестнице, ведшей к выходу из комнаты. Лестница поднималась вдоль всех четырёх стен этой странной каморки и при взгляде сверху имела форму четырёхугольника.

Поднявшись по лестнице, мужчина попал в просторный отделанный мрамором зал, предназначенный, видимо, для совещаний и собраний. Об этом говорили пара длинных столов и небольшая трибуна перед ними. Покинув зал, мужчина начал двигаться по путаному лабиринту тёмных коридоров, вскоре превратившихся в мрачные и пустынные помещения. Человека нисколько не смущало, что он здесь, по-видимому, совершенно один, он шёл уверенно и, похоже, прекрасно ориентируясь в пространстве. В залах повсеместно виднелись следы человеческого присутствия: брошенные книги, хаотично расставленные стулья, незакрытые дверцы шкафов. Казалось, что ещё вот-вот, и все здешние обитатели сюда вернутся вновь и продолжат то, чем занимались до этого.

Вместе с тем некоторые помещения производили впечатление довольно странное. Их подчёркнутая пустота, облачённая в чудаковатые формы и размеры, словно сама намекала на свою тайную значимость. Как бы там ни было, в своей совокупности весь этот набор помещений претендовал на то, чтобы быть целым миром, способным принять в себя громадное число идей и противоречий. В сущности, он именно для этого и создавался: весь смысл этих помещений заключался в том, чтобы служить храмом грандиозных знаний. Любым результатам деятельности человеческого ума здесь гарантировались уход и сохранность.

Мужчина наконец дошёл до какой-то отдалённой узенькой лестницы и начал по ней спускаться, продолжая освещать лампой путь перед собой. Когда лестница закончилась, он попал в подземное пространство: проход узенький, потолок низкий, холодно и сыро. Идти теперь предстояло не через залы, а по сложной системе длинных ходов, напоминавших катакомбы. Пол и стены здесь были выложены каким-то камнем, не то мрамором, не то даже гранитом. Звук его собственных шагов холодно отражался от всех поверхностей. Нисколько не настораживаясь и ничего не опасаясь, мужчина преодолел и эту часть пути, после чего неожиданно замер посреди коридора. Он остановился на участке, уровень пола которого был несколько ниже, в стене выделялось углубление с черневшим посередине входом. По обеим сторонам от хода стояли металлические треножники для крепления в них факелов; треножники выглядели очень старыми, они здесь стояли, очевидно, с незапамятных времён; ими давно никто не пользовался.