Постоянное напряженное внимание спутников передавалось и мне. После недолгого привала пошли дальше. Понятно, что Архип хочет засветло пересечь низину. Тревожного ощущения добавляла и окружающая природа – массивные ели раскидывались вширь лохматыми подолами, полностью перекрывая видимость уже в десяти шагах. Казалось, что под каждой распластанной вдоль земли еловой лапой прячется дикий клыкастый зверь, который только и ждет момента, что бы бросится на тебя. Именно только на тебя, выхватив из общего строя. То и дело путь преграждают ручейки с низкими топкими берегами либо сплошные завалы падших деревьев. Наконец мы вышли на небольшую полянку на несколько возвышенном месте и устроили привал. Все расселись на земле, один Силантий остался стоять. Он по-прежнему внимательно всматривается в чащу, изредка протяжно втягивая носом воздух. Несмотря на свой немолодой возраст это был человек недюжинной силы, что выказывалось в каждом его движении, неторопливом, уверенном, полным скрытого достоинства. К нему подошел Архип и они о чем то мрачно принялись беседовать. Седобородый так же стал принюхиваться, совершенно как животное, спешно и настороженно. Вслед за ними поднялись и остальные. Из беглых фраз, которыми перебрасывались мои спутники, я понял, что они учуяли запах гари. Я так же встал. Да, определенно тянет дымком. Я поначалу подумал, что путники обеспокоены тем, что в их владения проникли чужаки, но тут же Архип развеял эту гипотезу. Он бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Тайга горит. Быстрее.
Все мигом повскидывали поклажу и вслед за старшим быстрым шагом направились в сторону от первоначального направления пути, держась по ветру. Вскоре запах горящего дерева стал настолько отчетлив, что уже не оставалось никакого сомнения в том, что где то совсем близко бушует огромное пламя. «Верхами идет» ни к кому не обращаясь бросил Федор. А еще минут через пятнадцать со спины потянуло белым дымом. Мы уже бежим. Дым становится все гуще и ядовитее. Я не понимаю куда мы несемся. Сизые удушливые клубы заволакивают небо и закрывают солнце. Мне кажется, что отчетливо слышен треск скачущего совсем рядом по нашим следам огня. Я не знаю, может ли быть что-либо страшнее и неотвратимее таежного пожара, перекинувшегося в кроны деревьев. Когда у тебя не остается никакой надежды на спасенье и ты отчетливо понимаешь, вот сейчас, еще через несколько минут, ты погибнешь. И смерть примешь ужасную и мучительную. И от тебя ничего не зависит. Ты не можешь даже попытаться противостоять огню, как противостоял бы напавшему зверю или уносящему тебя потоку воды. Ты не сможешь убежать от него, потому что некуда. И потому что несется он, подгоняемый ветром, со скоростью летящей птицы. Везде, везде вокруг его пища и он с жадностью поглощает её, обгоняя тебя то справа, то слева. Перекрывает тебе один путь, другой. Играя с тобой, насмехаясь над твоими жалкими потугами. Он то знает, что ты никуда от него не денешься. И твоя воля слабеет, решимость с каждой минутой тает, словно кусочек льда в горячей воде. Хочется просто лечь и покорно принять судьбу.
Тем не менее Архип упорно держится выбранного направления и его спокойствие придаёт уверенности другим, не давая охватить наши души панике. А раскаленный ветер крепчает. Он завивает над головами тучи черного дыма. Слева проблескивают языки пламени. И когда я уже окончательно прощаюсь с жизнью, мы выскакиваем на берег неглубокой, судя по бурлящей поверх камней воде, но весьма широкой реки.
