«Ого! Похоже, тут эльфы что-то затевают! Неужели, решили перейти от угроз к действиям?» – насторожился советник.
Он замер и обратился в слух, стремясь не упустить ни одного слова, ни одной реакции вечноживущих. Холод мрамора ему был неприятен, но Пешеход прижался к вазе, как будто стал ее частью, статуей, вырезанной вместе с ней из единого куска камня.
– Осознаю, что это опасное предложение, – Элтиан встал, обвел собравшихся взглядом. – Подумайте, нам проще потерять на пару дней Силу, чем продолжать убеждать короля. Все разговоры с ним не принесли успеха, за этот сезон он дважды повысил налог на торговлю. Он увеличивает армию. Наша первая задача – убить всех, включая хозяина, в доме чиновника Тарита, – отчеканил эльф.
– Ты предлагаешь нарушить тысячелетний договор между эльфами и людьми, – возразил сидевший справа гость. – Нам разрешено контролировать только торговцев.
«Хм, Тарит… Зачем он им понадобился? Этот маленький, прилизанный, самодовольный чинуша. Только из – за того, что он ведает сбором налогов с торговцев? Тарит не принимает никаких решений, Элтиану и остальным это хорошо известно. К тому же он не ссорился с эльфами никогда. Тарит не семи пядей во лбу, но свою работу выполняет, никуда не лезет, король ему доверяет… Если бы они хотели устроить государственный переворот, то для начала им бы следовало убрать меня». – Пешеход анализировал услышанный диалог.
Повисла пауза, Пешеход ждал, что же последует далее. «Как Элтиан их убедит?» Но вечноживущие не проронили больше ни слова. «Перешли на безмолвную речь? Или обдумывают план?» – он старался угадать по их лицам, что происходит. Но застывшие полуулыбки эльфов не выражали ни напряжения, ни радости.
Вдруг два члена собрания подняли руки в знак согласия с Элтианом. Их оппонент кивнул и тоже молча вскинул ладонь.
Четверо вечноживущих наклонили головы, объединив сознания.
Великий Пешеход не стал дольше задерживаться. До дома Тарита быстрым шагом можно добраться за десять минут. Он отлепился от вазы и неслышно проскользнул к входной двери.
«Быстрее. Только бы успеть», – пронеслась единственная мысль.
В этот момент из дворов, расположенных неподалеку от дома чиновника, вышли четыре ремесленника. Каждый из них был вооружен. Скорняк и плотник взяли по здоровенной дубине, кузнец нес молоток, сапожник – тонкий металлический прут и факел. Они встретились около дома Тарита. Не разговаривая между собой, мужчины навалились на ворота, легко открыли их.
Скорняк, самый рослый среди них, ударил дубиной по голове слугу-садовника, оказавшегося так некстати около ворот. Тот осел, не издав ни звука. Ремесленники беспрепятственно вошли во двор. Сапожник неловко завертел головой, осматриваясь, затем подбежал к флигелю, разбил прутом стекло и кинул факел внутрь. Остальные двинулись к главному входу в дом.
Тем временем Великий Пешеход перескочил через невысокую ограду сада, направился к дому. Его заметил конюх с веревкой в руках, грубо окликнул, решив, что ворвался вор. Пешеход на бегу крикнул привычное: "С дороги! Идёт советник короля! Быстро за мной, нападение на дом!» Двое любопытных поварят, заслышав шум, выглянули из окошка и тут же скрылись. Началась суета. Раздался чей-то вопль: «Пожар!» И в самом деле над флигелем уже виднелись языки пламени. Крикнув на кухню поварам собирать людей и нести ведра с водой к флигелю, Пешеход побежал дальше. Конюх следовал за ним. В доме зазвучали голоса, зазвенели ведра, захлопали двери.
