– Стой! – рявкнул он. – Слезай с лошади!
Серый Суслик покорно слез с лошади. Он открыл рот, но не произнес ни слова, потому что тяжелый кулак Барсука ударил его в живот, в ту самую точку, где сходятся линии жизненной силы, ответственные за сердцебиение, дыхание и пищеварение. Серый Суслик громко выдохнул, согнулся и осел наземь. Перед этим Барсук успел отвесить ему пощечину, но не очень сильную – Серый Суслик заранее отвернул голову, и удар пришелся вскользь. К счастью, Барсук не заметил, что разведчик пытался увернуться от удара, а то добавил бы еще.
Некоторое время Серый Суслик лежал на боку, подтянув колени к животу и безуспешно пытаясь вдохнуть. Наконец это ему удалось. А в следующую секунду в его грудь уперлась огромная ступня Барсука.
Повинуясь жесту полубосса, Серый Суслик перевернулся на спину. Барсук наступил на грудь сильнее и внушительно произнес:
– По загону на лошади не ездят.
– Я принес важную весть, – сказал Серый Суслик.
И взвизгнул, когда получил удар ногой в скулу. Не очень сильный удар, не столько болезненный, сколько обидный.
– Баранам слова не давали, – сказал Барсук. И добавил: – Вставай на колени и рубаху сымай.
Серый Суслик встал на колени и снял рубаху, сильно пропотевшую после долгой дороги. Барсук распоясался, сложил пояс пополам и с размаху стегнул Серого Суслика по голой спине.
– Понял? – спросил полубосс.
– Понял, – ответил Серый Суслик.
Второй удар.
– Что ты понял?
– Что баранам слова не давали.
Третий удар.
Всего Серый Суслик насчитал девятнадцать ударов. Барсук не считал удары, он считал так: раз, раз – раз, много. А вот рука у него тяжелая. Хорошо, что в этот раз не в полную силу бил, не иначе растерялся от такого необычного нарушения правил. Но о причинах преступления так и не спросил, блюдет правила наказания, сучий потрох.
Когда Барсук закончил экзекуцию, солнце почти село.
Местный пастух встретил путников не у края первого поля, как положено, а почти у самого балагана. Выглядел пастух растрепанным и немного не в себе – не иначе накурился только что. Или, может, запретное вкушал? Надо будет понюхать за ужином, не разит ли от хозяина спиртным перегаром.
Подойдя к гостям, пастух даже не поклонился.
– Приветствую вас, добрые сэры! – воскликнул он, улыбнувшись до ушей. – Какой демон вас сюда загнал, хотелось бы знать?
Сэр Хайрам хихикнул, сэр Шон кашлянул. Питер удивленно приподнял брови, провел рукой по лбу – так и есть, обруч сполз, волосы растрепались. Ни слова не говоря, привел прическу в богоугодный вид. Пастух разглядел татуировку, рухнул на колени, как подрубленный, и трижды склонился, касаясь носом земли. Затем распрямился и сказал:
– Приношу прощения, святой отец, что не признал вас сразу. Также приношу извинения, что осквернил уста, помянув нечистого духа.
– Какие извинения приносишь? – уточнил Питер.
– Смиренные, – ответил пастух. – Оба раза смиренные, само собой разумеется.
– Так-то лучше, – констатировал Питер. Многозначительно помолчал и спросил: – Почему встречаешь не где положено?
Пастух развел руками и смущенно улыбнулся.
– Ну? – спросил Питер.
– Не могу дать вразумительного ответа, – сказал пастух. – Виноват. Искренне прошу принять смиренные извинения, святой отец.
– Не многовато ли извинений? – спросил Питер, не меняя бесстрастно – брезгливого выражения лица. – Может, ты и четвертые извинения принесешь?
– Никак нет, – ответил пастух. – Не придется, ибо не посмею оскорбить ваше преосвященство столь вопиющим пренебрежением. Даже помыслить не могу…
