«Наверное», – подумала Элизабет.
«Хотя, скорее всего, нет».
Всему были причины. Почему она ненавидела своего отца? Почему стала копом, и почему не складывались отношения с мужчинами? То же самое она могла сказать про подвал, ту стрельбу и Эдриена Уолла. Последствия, конечно, имеют значение, но причины не менее важны.
А бывает, что причины важнее.
Наконец она вышла из ванной, чистая, влажная и одетая настолько консервативно, как только было можно – что означало для нее джинсы, сапоги и льняную блузку. Хотя, может, джинсы и сидели слишком низко на бедрах, а блузка больше походила на мужскую рубашку на вкус кого-нибудь вроде Кэрол. Элизабет постаралась придать себе беззаботный вид.
– Так лучше?
– Намного!
Заметив на кофейном столике папку с делом об убийстве Джулии Стрэндж, Элизабет быстро схватила ее в охапку.
– А у тебя сегодня разве не свадьба или что-то в этом роде?
– Ох ты моя сладенькая! Не прямо через час, и даже близко не на час работы.
– Точно?
В голосе Элизабет прозвучала надежда, но Кэрол уже вытащила на середину кухни стул и многозначительно по нему похлопывала. Так что Лиз покорно уселась и позволила постричь, попшикать спреем и уложить свои волосы. По ходу дела они болтали обо всякой ерунде, но в основном про супруга Кэрол.
– Ему нравится быть твоим напарником. – Отступив, Кэрол поправила что-то щеткой. – Он говорит, что наблюдать за твоей работой – одно удовольствие.
– Э-э, ну…
– А про меня он говорит? Когда вы вместе в машине, в смысле, или работаете над делом? Рассказывает про меня или про детей?
– Каждый божий день, – ответила Элизабет. – В своем обычном стиле – с шуточками и прибауточками, но даже слепому ясно, что он чувствует. Гордится детишками. Любит жену. Вы двое даете мне надежду.
Кэрол расцвела, щетка заработала немного энергичней.
– Скоро уже?
Она вручила Элизабет маленькое зеркальце.
– Вот, взгляни.
Каштановые волосы были пострижены в каре и гладко уложены. На вкус Элизабет – многовато лака, слишком уж пафосно. Она отдала зеркальце и поднялась.
– Спасибо тебе, Кэрол!
– Сделала, что смогла.
Кэрол похлопала по своему синему саквояжику и почти успела спуститься вниз по ступенькам, когда зазвонил ее мобильник.
– О! Не подержишь? – Она сунула чемоданчик Элизабет и вытащила из нагрудного кармана телефон. Все еще стоя на крыльце, произнесла: – Алло! – Пауза. – О, привет, сладенький… Что?.. Да, уже. – Бросила взгляд на Элизабет. – Конечно. Да. Мы у нее дома.
Прижав телефон к груди, Кэрол обратилась к Элизабет.
– Чарли. Хочет с тобой поговорить.
Она протянула ей телефон, и Элизабет посмотрела на улицу, скрывающуюся за широким, густо напудренным лицом Кэрол.
– Ну что еще, Бекетт?
– У тебя на домашнем постоянно короткие гудки – наверное, трубка снята.
– Я знаю.
– Мобильник тоже выключен.
– Никого особо не хочу слышать. Что происходит?
– Возле тюрьмы подстрелили одного мальца.
– Жаль это слышать. А как это касается меня?
– Потому что пятьдесят на пятьдесят его подстрелил Эдриен Уолл.
Элизабет почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Захотелось присесть, но Кэрол не сводила взгляда с ее лица.
– Больше того, – продолжал Бекетт.
– Что?
– Мальчишка, в которого стреляли, – это Гидеон Стрэндж. Послушай, мне очень жаль, что именно мне…
– Погоди. Остановись.
Элизабет терла глаза, пока перед ними не расплылась красная муть с белыми искорками. Быстро мысленно пробежалась по всем фотографиям вскрытия из дела об убийстве Джулии Стрэндж, а потом вспомнила, что из себя представлял Гидеон в тот день, когда пропала его мать. Ясно и в подробностях увидела перед собой комнату мальчика, мебель и краску на стенах, детективов и экспертов-криминалистов, которые тянулись из кухни, словно дым. Припомнила Эдриена Уолла – белого, как простыня, – и чувство горячего, извивающегося тела мальчика, когда он вопил у нее на руках, а другие копы пытались успокоить его отца, рыдающего с дикими глазами и едва не бьющегося в истерике.
