Тем не менее, проходя – туда и обратно – мимо шаманского кладбища, Егору казалось (чувствовалось?), будто бы за ним кто-то наблюдает. Внимательно так наблюдает, вдумчиво и пристально.
Может, действительно, казалось. А может, и нет…
Ещё каждый день – по два-четыре часа – он работал. То есть, писал.
Егор для этого и поселился в заброшенной хижине, расположенной на далёком чукотском мысу.
Игра такая, мол, пока не напишу полноценную трилогию – о верной и счастливой любви, домой, то есть, в Питер, не вернусь.
Главную Героиню трилогии звали – «Александра».
Так звали и жену Егора, безвременно умершую несколько лет тому назад…
Все мы играем – в Игру – на природе.
Все мы – играем. Вдали.
Замерли в стенке – железные гвозди.
Замерли – все корабли.
Замерли, замерли. Все – давно – замерли.
Быт – как всегда – правит бал.
Сердце давно – безнадёжно – изранено.
Осень, старый вокзал.
Новый побег – лекарство от скуки.
Старая, право, Игра.
Новенький труп, а над трупом – мухи.
Это – увы – навсегда.
Как бы там не было – Зла уже налито.
Там. На заре. Поутру.
Счастлив бывает лишь тот, кто – как правило,
Часто играет – в Игру…
Счастлив бывает лишь тот, кто – как правило,
Часто играет – в Игру…
Пришла долгожданная чукотская весна – ветреная, хмурая и сырая. Наступил июнь месяц.
Роман был закончен. Точка поставлена.
– И жизнь – закончилась, – решил Егор. – Не вернусь я больше в Питер. Никогда.
Он закрыл толстую общую тетрадь (последнюю, так же плотно исписанную, как и все предыдущие тридцать пять), прошёл к кровати, лёг на матрас и отвернулся к стене.
– Всё на этом. Буду лежать и ждать смерти. Сашенька, скоро мы встретимся. Жди. И я буду ждать. Санечка…
Лежал и ждал.
Сутки, вторые.
Время текло – как приторный яблочный сироп.
Перед внутренним взором мелькали – надоедливым калейдоскопом – отрывочные картинки из прошлой жизни, связанные, в основном, с молодой черноволосой женщиной – милой, очень стройной и улыбчивой. Всё медленней и медленней мелькали. Очень хотелось пить…
«Вот, и всё», – пробежали в голове печальные мысли. – «Прощайте, люди-человеки. Пусть у вас всё будет хорошо. И у нас с Саней – хорошо. Но как же хочется пить. Пить. Пить. Пить…. Что это? Вертолёт где-то гудит? Ну, и пусть себе – гудит. Похрен…».
Запёкшиеся сухие губы почувствовали влагу – холодную, шипучую и слегка кисловатую.
– Пей, родной, – посоветовал чей-то смутно-знакомый баритон. – Пей, бродяга. Молодец.
– Как он там? – поинтересовался густой бас. – Жить будет?
– Будет, – заверил баритон. – Мы успели…
Глава вторая
В гости к Богу – не бывает опозданий
Сознание постепенно возвращалось. То есть, медленно, но неуклонно восстанавливалось.
– Глюкозы бы ему вколоть, – посоветовал заботливый бас. – Для пущего порядка. Вон, какой истощённый, кожа да кости.
– Глюкозы? – насмешливо фыркнул баритон. – Ох, уж, эти штатские деятели. Затейники, право слово…. Истощённый, говоришь? Так и тот, второй, выглядел крайне измождённым и усталым. Всё, что называется, одно к одному…. Прапорщик!
– Я! – отозвался звонкий женский голосок.
– Вколи-ка клиенту «Всплеск».
– Какой конкретно, господин генерал-лейтенант?
– А мы сейчас у самого приболевшего и спросим, – вальяжно хмыкнул баритон. – Эй, отставной майор. Эй! Слышишь меня, сукин кот?
– Слышу, – ещё до конца не понимая сути происходящего, пробормотал Егор. – Ушные пробки, слава Богу, отсутствуют.
– Это, Петров, просто замечательно. Личная и регулярная гигиена – дело наипервейшее и, безусловно, важное. Для военного человека наипервейшее. Я имею в виду – после Устава…. Так как, болезный, какой «Всплеск» ты предпочитаешь?
