Иномирец зарычал. Он поймал Асая за грудки больничной сорочки, чтобы выбить из гадкого кама последние частички души, но опоздал. Мертвая голова Оциолы медленно откинулась на руки разъяренного тэнгри.
– Проклятье! – заревел мужчина и оттолкнул тело.
Асай упал тряпичной куклой на ледяной пол коридора.
Тэнгри встал, отряхнулся, свистнул своей охране, которая так и висела в воздухе все это время, и стремительно вышел из здания. Псы не тронули мертвого и понуро побрели следом за хозяином. Сегодня они получили ценный урок о мощи шаманов Пути и решили, что в следующий раз будут осторожней с подобной братией.
Когда коридор оказался пуст, деревянная дверь в конце холла со скрипом открылась. Из нее вышел немолодой, чуть подвыпивший человек в мятом больничном халате, зевнул и потянулся. Мешки под глазами и болезненный цвет лица кричали, что мужчина запойный. Однако все было абсолютно не так.
Борис Сергеевич или просто Моменто Боря, как его называли коллеги, не любил спиртное. Наоборот, не уважал горячительное всей душой. И все же накануне ему пришлось нехило набраться в честь долгожданного отпуска.
Патологоанатому в тяжелые времена мировой пандемии живется ой как несладко.
– Что за черт? Откуда он здесь? – спросил Моменто Боря невидимого собеседника, когда взгляд его упал на тело незнакомца.
Проверив пульс, врач насупился. Своих он помнил наперечет, а этот был явно не из их числа.
Пока Борис Сергеевич пытался понять, откуда в морге пополнение, Максим успокаивал маму.
– Сынок, почему ты говоришь, что с дедушкой все в порядке? Откуда ты знаешь? – спросила она мальчика.
– Знаю и все. Мы скоро встретимся.
– Он придет к нам?! – радостно воскликнула она.
– Нет, не к нам. Ко мне, – заявил младший Оциола и умолк.
Для Макса наступила горячая пора.
С утра позвонил Ромка, как обычно сонный, словно муха весной, и пожаловался, что не смог залутать город, так как в самый разгар игры зашел дед и вырубил комп.
– Да, жиза, – согласился Макс.
– Сегодня идешь в шарагу? – поинтересовался одноклассник, чавкая в трубку чем-то съестным.
Подросток ухмыльнулся и коротко ответил: «Нет». Как-никак у него день рождения и в такой день идти на учебу – грех. Посмеявшись, парни распрощались.
Макс сел перед монитором, надел наушники и включил загрузку Скана. Пока загружалась игрушка, он достал чипсы из ящика стола и зажевал хрустящие куски картошки. Теперь жизнь не казалась такой отвратной, как минуту назад, и парнишка забубнил назойливую попсовую песню, которой заразился от девчонок из школы.
Комната Максима Оциолы мало походила на обитель знаний или спальню хорошего мальчика из приличной семьи. Изрисованные граффити обои серели 3D изображениями черепов, мертвых животных и непонятных рун. Среди многообразия образов самым ярким была птица. Она стояла на мощных лапах в центре стены, над кроватью художника, и вглядывалась черными бездонными глазами туда, где покоилась его голова в часы отдохновения. Огненные крылья хищницы были раскрыты и доставали перьями до бледно-голубого потолка с лепниной в стиле барокко.
– Лучше бы порисовал. Альбом уже пылью покрылся, – посоветовала мама, встав за спиной игрока.
Максим проигнорировал слова и уставился на иконку загрузки.
– Хватит делать вид, что оглох. Папа пришел!
Лина не выдержала и смахнула наушники с головы сына. Макс чертыхнулся. Он надеялся, что одиннадцатилетие пройдет без назойливого папаши. А тут такой зашквар. Корчить радостную мину и болтать с человеком, которому ты как собаке пятая нога – дело унизительное.
