– Где мы? Почему не в твоих покоях?
– Здесь рождается кровь Сущего, и здесь она умирает, – объяснил Вельзевул с явно выраженным к ней уважением.
Перед нами простирался бесконечный огненный пейзаж, на котором была только лава, всё также завораживающая немыслимыми формами, образующимися от её течения в разные стороны. Раскинувшееся бескрайнее огненное море то вспучивалось, то проседало. Местами из него вырывались внушительного размера фонтаны, которые падали на огненную гладь, создавая огромные впадины, стремящиеся сразу затянуться. Иногда лава замирала, но затем снова вздрагивала, и по её поверхности пробегали волны. Она словно танцевала поражающий своими па танец, в котором порождала саму себя и несла жизнь всем мирам Сущего. Зрелище умиротворяло и приводило в полное оцепенение. Было страшно пошевелиться, чтобы не нарушить невыразительными движениями огненную красоту танца.
– Цель нашего прибытия сюда ты скоро узнаешь, – вывел меня из созерцательного состояния Вельзевул. – Лучше расскажи, как ты? Туго пришлось?
– Даже более того! Сначала мать хотела поглотить меня. Еле вырвался. А потом и Хаос чуть не поглотил, – кратко поведал я о бестелесном путешествии и плавно упал на поверхность лавы.
Огненная материя медленно меня окутала, оставив на поверхности только голову.
– Почему Тьма хотела тебя поглотить? – требовал подробностей Вельзевул, усаживаясь на огненный трон, выросший из глубин лавы.
– Сказала, что я представляю угрозу её детям. Но, не желая моей смерти, решила растворить меня в своей сути. Так сказать, вернуть обратно в заботливое лоно, из которого я и вылупился, – улыбаясь, ответил я. – Хотя, по мне, это и есть та же самая смерть.
– Согласен, – кивнул он головой, явно не ожидая от Тьмы таких категоричных действий. – И как ты вырвался?
– Сам толком не осознаю. Могу сказать, что с трудом. Начал сопротивляться и так увлёкся, что оказался в Хаосе. Но я тогда почувствовал, что Тьма, вопреки своему разуму, мне и помогла, – намеренно пропустил я ту часть путешествия, в которой оказался на кромке Сущего, где снова слышал таинственный голос.
– Это как? – удивился Вельзевул, не понимая, о чём я толкую.
– Не знаю. Наверное, это сродни тому, когда ты не хочешь, но делаешь, – попытался я объяснить, но, судя по всему, не исчерпывающе, так как лицо хозяина ада всё также выражало непонимание.
Усталость давала о себе знать. Говорилось с трудом. Но, чтобы не провалиться полностью в забытье, я решил продолжить повествование. Как вдруг ощутил через лаву какое-то стремительное движение. Я растворился сознанием в лаве, и, всмотревшись сквозь неё, увидел искру света. Она была такой яркой, что ослепляла. В искре чувствовалась рука самого Творца. От радости и в надежде, что это он и есть, я встрепенулся и вскочил на ноги. Лава подо мной сразу затвердела, неохотно отпуская из нежных объятий. Я ощутил прилив сил, от былой усталости не осталось и следа. Воодушевлённый, всматриваясь в глубины мира мук и страданий, я замер. Вельзевул, увидев моё беспокойство, вскрикнул:
– Что с тобой?! Куда ты смотришь?!
– Свет! Видишь! Он приближается к нам! Наверное, это Творец!
– Какой свет?! Какой Творец?! Ты, случаем, умом не тронулся?
– Да вот же, вот! – чуть ли не кричал я, показывая пальцем на яркий сгусток света, который был уже совсем близко.
– Это не Творец! – заявил уверенно Вельзевул, наконец-то почувствовавший приближение света. – Это Люцифер!
