Путь. Книга 2 - страница 38

– Зачем… – хотел он возразить, но Квит его перебил:

– Так надо!

– Ладно. Как скажешь, – повиновался перепуганный упырь.

Дети Лилит взмыли вверх и взяли курс на восход жёлтой звезды. Я устроился за ними, и, окутав тело ребёнка нитями своей сущности, чтобы потоки воздуха не беспокоили, лёг на текущие сквозь Мир Богов силы. Упыри летели, полагаясь исключительно на воздушные массы, потому наш полёт был не быстрым. Но меня это не беспокоило, так как торопиться было некуда, лишь бы высший разум, о котором говорил Квит, оказался Творцом.

Упыри общались мысленно. Эвор внимательно, не перебивая, слушал брата о причине возвращения на родину. Ему понравилось предложение об использовании опустевшего города. Ферма по разведению людей воодушевила ненасытного упыря, и, предавшись мечтаниям о ближайшем беззаботном будущем, он был готов лететь хоть на край Света.

К брату Квита я испытывал чувство неприязни, и чем больше наблюдал за ним, тем сильнее меня одолевало желание свернуть ему голову. Не из-за того, что он убил мать Ломиры, это удел хищника, а скорее по причине безудержной ненасытности. Эвор совершенно не стремился, в отличие от Квита, контролировать свою жажду, и был тем, кем должен быть с рождения, повинуясь пороку. Но Квит однозначно был недоволен выпавшей участью упыря и пытался подчинить жажду своей воле. В связи с этим братья настолько сильно отличались друг от друга, что создавали впечатление принадлежности к разным столпам Сущего. Обладая одинаковыми ипостасями, они были совершенно разными по духу. Словно плоть упыря была для них не сутью, а клеткой, наказанием. Только один смирился с участью, став кровожадным убийцей, а другой противился и убивал из-за необходимости остаться в живых. И единственное, что их делало братьями, так это предпочтение в пище. Оба охотились исключительно на более слабых прародителей, и ирония заключалась в том, что привычку поедать себе подобных они унаследовали у жертв, которые подарили им жизнь и продолжали её поддерживать ценой своей крови.

Лилит, породив упырей, оригинально пошутила, то ли над людьми, то ли над самой жизнью. И я склонялся больше к первой версии, вспоминая, с каким наслаждением сестра пила кровь и с каким равнодушием относилась к человеческой смерти. Но, по сути, она посмеялась над Творцом и его замыслом, за что и поплатилась бессмертием. Дый оказался прав, назвав порождений погибшей сестры ошибкой. Но ошибкой весьма забавной и поучительной для тех, кто осмеливается презреть жизнь. И причиной неосторожной и глупой насмешки над жизнью опять-таки был порок.

Не страсть, а похоть поглотила Лилит и заставила предаться безумному, извращённому соитию, следствием которого стали летящие впереди упыри. Страсть должна всего-навсего заставлять существа размножаться, и не более того. Но, поглощая душу существа, заставляя его забыть о роде и законах продолжения жизни, страсть превращается в похоть, разрушающую разум, впрочем, как и другие пороки. Последствия печальны. Дети, рождённые уродами, становятся ущербными, вынужденными не жить, а влачить жалкое существование. Как Эвор, неспособный усмирить ненасытность, или как Квит, постоянно борющийся с недугом, но вынужденный повиноваться жажде. Они ошибка. И, вспоминая слова таинственного голоса из Пустоты во время казни освобождённых мучеников ада, я чувствовал в душе, что обязан исправлять ошибки, причём не свои, а чужие. Это удручало. Я хотел жить, а не исправлять последствия чужих жизней. Я хочу жить. От этой мысли стало тепло. Я впервые осознал это желание. Возможно, благодаря миру, который стал моим домом. И в этот момент понял, как устранить чужие ошибки, не прибегая к способам, присущим палачу, которым противился.