Жрица подалась вперед, прижимаясь плотнее и, запрокинув голову, медленно облизала полные темно-вишневые губы. Мэтт окончательно разучился думать. Cунул банку обратно на полку и прижался своими губами к чужим. Зря, что ли, он тренировался?
С остальным жрица разобралась сама. Оказалось, совсем и не сложно.
– Хороший энэ… – лениво протянула жрица, перекатываясь на живот, – можешь идти работать.
Мэтту показалось, что он ослышался. Но нет, жрица даже рукой махнула в направлении двери. Раб сделал свое дело, раб может уходить. Непонятно, чего он ждал, но точно не этого. Мэтт проглотил толкнувшуюся в горло обиду и встал с разбросанных на полу пледов. Эйфория схлынула, вернув на место реальность. Реальность, где он был всего лишь энэ.
– Как хоть тебя зовут?
– Вархи, – удивилась жрица, но тут же добавила: – Для тебя – аштэ. Не забывайся, энэ.
– Ну вот и познакомились, – пробормотал Мэтт, натягивая штаны. Свое имя он решил не называть. Он же энэ, у него нет имени.
– Завтра снова придешь, – небрежно приказала жрица. – Будешь убирать Храм.
Мэтт отстранено-равнодушно посмотрел на лежащую девушку и удивился: она же враг, как он мог забыть? Не основной, второстепенный, но все равно – враг. И она сейчас приказала так уверенно, потому что знала – отказаться не посмеет. Нет у него такого права – отказываться.
Улыбайся, их это бесит! Мэтт широко улыбнулся, вызвав новый всплеск удивления, и поклонился.
– Конечно, аштэ.
И уже выходя, поклонился еще раз.
– Я могу спросить, аштэ?
Жрицы благосклонно кивнула.
– Дикие, которых держат в клетке, когда их отвезут на рудники?
Похоже жрице надоело удивляться.
– Никогда, они жертва Великому Ашеру, а зачем они тебе?
– Просто любопытно.
Мэтт поклонился в третий раз и, решив, что он уже достаточно поработал китайским болванчиком, развернулся и вышел, не забыв прихватить тряпки: ему еще ножи чистить.
Значит, они жертва… Не повезло мужикам, это ж надо было так вляпаться. С одной стороны, лично ему это давало фору во времени, до дня Великого Ашера было еще дней тридцать или чуть меньше, а с другой – у флотских это самое время уже начало обратный отсчет, и, если ничего не придумать, пойдут они на алтарь как миленькие. А он потом еще раз ножи почистит!
***
За неделю так и не получилось подобраться ближе к клеткам. Мэтт, пользуясь благосклонностью жрицы, уже в наглую сбега́л за пару часов до вечерней молитвы и все это время торчал в кустах, рассматривая кшари и пленников.
Вот и сейчас, отлежав себе все, что можно отлежать, Мэтт осторожно поерзал, пытаясь устроится поудобнее, ну или хотя бы так, чтобы камень не впивался в живот… и в колено, а теперь еще в ребро! Ржавые кварки, да этот крылатый хоть на минуту может уйти? Приклеили его, что ли?
Кшари вдруг повернулся и быстро поклонился. Мэтт чуть привстал, чтобы лучше видеть происходящее. Растущие впереди кусты надежно прятали его от крылатого, но так же добросовестно скрывали и площадку перед клеткой. К кшари медленно приближались жрецы. Идущего впереди Мэтт знал – видел в Храме Великой Мот. А следом за ним, держа в руках увесистую сумку, быстро шла Вархи. Любопытно… Мэтт, рискуя быть замеченным, высунулся еще сильнее, но жрецов интересовали пленники. Кажется, кто-то из флотских был ранен, по крайней мере, Вархи вытащила из сумки бинты и протянула их жрецу. Надо же какой гуманизм.
Мэтт отполз в сторону, встал на колени и начал аккуратно пятиться назад. Значит, Вархи может подходить к пленникам, это хорошо… Мэтт еще не понял до конца, как можно использовать данный факт, но точно знал, что это шанс. Осталась мелочь – как-то убедить жрицу, что с ним можно еще и разговаривать. А потом поговорить.
