Этот живой призрак рождал в Демире неизъяснимый трепет; своим могуществом, властью над необъяснимым против воли притягивал к себе. Он умел управлять временем, владел секретом вечной молодости, легионы демонов подчинялись одному взмаху рукава его красного плаща. Грозный и прекрасный, надменный и величественный, презрительный и равнодушный, Арий Конрад не мог не вызвать к себе интерес.
К вечеру того же дня Демира нашла в себе силы подняться с постели, оделась и заплела косы. Арефа поил её мерзостными отварами, нестерпимо-горькими, скулы сводящими, но эти зелья возвращали её к жизни.
Ночью она спала спокойно, без кошмарных сновидений, а к исходу нового дня даже смогла выйти из чертогов колдуна к свету.
Солнце клонилось к закату. Демира и Арефа стояли у подножия скалы – жилища Арий Конрада – и смотрели на медленно опускающийся за кромку чёрного леса огненный шар. Красные отблески лизали вершины деревьев, в лучах заката небо казалось багрово-фиолетовым. Солнце золотило длинные ресницы Демиры, смягчало суровый взор воительницы.
Природа готовилась ко сну. Всё вокруг дышало чистотой и покоем и даже не верилось, что здесь, в этой скале – обитель чёрного мага, переплетение подземных галерей, где вальсируют призрачные фантомы, радуясь завершающей стадии мессы на Кулаберге.
Следующим днём Демира совсем оправилась. Раны затянулись и почти не болели, слабость отступала. Арефа расстарался: сварил на ужин такую похлёбку из зайчатины, что можно было вместе с ложкой её съесть. И поев, Демира почувствовала, как в раненое тело возвращаются и прежняя ловкость, и гибкость, и сила.
– Хочу спросить тебя, Арефа, – сказала Демира, – наёмники Аль Магруфа, что гнались за мной, что с ними сталось?
– Я покажу тебе, – ответил юноша, – следуй за мной.
Они прошли через весь длинный коридор, затем он отворил боковую потайную дверь, и Демира увидела ведущую вниз каменную винтовую лестницу. Арефа снял со стены факел и взял её за руку.
– Не оступись.
Опираясь на горячую, вздрагивающую от волнения руку юноши, Демира осторожно спустилась вниз и вошла в сырой промозглый зал. Она не сразу поняла, из чего сделаны лампады, освещающие это место, а когда разглядела, то холодок скользнул по спине. Ароматное масло горело ровным светом в тщательно отполированных человеческих черепах!
О магистре Ордена Сов ходили разные слухи, но теперь она сама видела, что являет он собою. Их было двенадцать! Двенадцать вооружённых до зубов головорезов, каждый из которых одним взмахом сабли мог разрубить противника пополам.
– Арефа, – борясь с тошнотой, прошептала Демира, – колдун отсёк им головы и выпотрошил их черепа?
– Мне про то неведомо, – отозвался юноша, спокойно поправляя фитиль в одном из светильников, – мессир принёс тебя, раненую, беспамятную, бросил мне под ноги мешок с этими черепами и велел сделать из них лампады. В эту же ночь он спустился в этот зал и зажёг их взглядом – все двенадцать. Потом долго стоял посреди зала, скрестив на груди руки, и от тела его шёл едва зримый голубой свет. Потом сказал: «Видишь, Арефа, как горит масло в этих светильниках? Так же горят в аду души тех, кто хотел погасить этот луч света».
– Что он может знать о свете! – горько вздохнула Демира.
– Он знает, – ответил Арефа, с тихим благоговением глядя на неё, – и хоть очи твои чёрны, как безлунная ночь, в них живой ясный огонь. Косы твои пахнут летней травой, все краски солнца играют на твоём лице. Ты истинно дитя Солнца. Не Луны.
