Девочка засмеялась.
– А, значит, папочка привел меня сюда на осмотр? – сотрясаясь в приступе смеха, проговорила она. – Все никак не может успокоиться. Ха-ха-ха. Вот старый лис. Говорил, что к знакомым идет, что здесь в больнице работают. Ладно, Витя, пойдем, что там, анализы сдавать или что еще? Уважу уж папочку. Да и самой интересно, почему я расту так медленно.
Я даже растерялся, но сумел взять себя в руки. Рассуждала она, прямо скажем, не по-детски. По крайней мере, умственные способности у нее были на первый взгляд в порядке.
– Ну что ж, пойдем со мной. – Я подтолкнул ее в спину, ростом она была мне по плечо. – Проходи в смотровую и раздевайся, вон там, за ширмой.
– Как раздеваться, совсем, что ли?
– Совсем, совсем. Мне надо тебя осмотреть.
– Ну, доктор, только не шали. – Она снова засмеялась и прошла за ширму.
Прошло минуты полторы.
– Кх, – кашлянул я в кулак.
– Все, Витюша, можешь заходить.
Я прошел к девочке. Увидев меня, она встала с кушетки и повернулась вокруг себя.
– Что, Витюша, все у меня на месте? – Она, улыбаясь, смотрела мне в глаза, стоя передо мной полностью обнаженная, стыдливо прикрывая одной рукой начинающий обзаводиться пушком темных волос лобок, другой – выпуклости только, только начинающих наливаться грудей.
Все наследственные аномалии, характеризующиеся задержкой роста, сопровождаются, как правило, отчетливо видимыми, характерными изменениями внешности и половых органов. Кроме разве что «чистой дисгенезии гонад», при которой отсутствуют соматические (телесные) аномалии, но есть недоразвитие внутренних половых органов. Внешне девочка была совершенно нормальной. Выглядела лет на 11–12.
– Ты, Лия, совершенно нормальный ребенок.
– Ребенок? Странно, что-то я не слышала о 44-летних детях. Конечно, если эти люди не инфантильные идиоты. – Она отвернулась и стала одеваться.
Сзади тело ее выглядело пропорционально сложенным. Более того, эти пропорции были, прямо скажем, идеальными.
– Подожди Лия, мне необходимо тебя послушать. – Я попытался вытащить из бокового кармана халата фонендоскоп, но он, сложившись, словно змея, выскользнул у меня из рук. – Черт, растяпа, – выругался я шепотом.
В это время девочка, надевая через голову платье, резко обернулась на звук упавшего прибора. Не успел я нагнуться, чтобы поднять его, как вдруг он, словно сказочный ковер-самолет, оторвался от пола и стал подниматься по воздуху вверх. Я взглянул на Лию. Она сосредоточенно смотрела из-под бровей, слегка опустив голову, на зависший в воздухе в полуметре от пола фонендоскоп. Мышцы ее напряглись, скулы заострились. Она медленно поднимала голову и глаза вверх, а вслед за этим по воздуху поднимался и фонендоскоп. Я стоял как вкопанный. Долетев до уровня моей шеи, резиновая трубка изогнулась, и, скользнув одним концом вокруг шеи сзади, упала мне на плечи. Девочка улыбнулась и как ни в чем не бывало отвернулась и стала одеваться дальше.
– Э… что… – я схватил фонендоскоп и, сдернув его с плеч, поднес к глазам. Эт-т-т-о что было? – заикаясь, произнес я.
– А, ничего особенного, – Лия пожала плечами, наконец надела платье и уселась на кушетку. – Просто я так играю.
Я, как мне это было не трудно, придал лицу невозмутимый вид, пытаясь дать понять, что ничего особенного не произошло.
– Посиди здесь, Лия, я сейчас вернусь.
– А как же послушать? – девочка засмеялась. Наверно, все же у меня, как я не старался, был глупый, растерянный вид.
