Путь познания. Размышления… - страница 16

В нашей семье существовало предание о том, что бабушка в канун первой мировой войны в одной из алексинских дач была на аудиенции у знатной петербургской барыни Хитрово. Тогда Елена Агеевна взяла с собой малолетнюю дочь Леночку. Как рассказывала потом тётя Лена – она была тогда робкой, легко смущавшейся девочкой. Робость её была настолько велика, что во время этой встречи, проходившей в богато убранной гостиной, она даже не посмела войти вместе с матерью, а в смущении остановилась у порога, боясь ступить на блиставший чистотой пол. Вспоминая этот жизненный эпизод, тётя Лена, говорила, что свидание проходило в доверительной обстановке – петербургская барыня хорошо приняла Елену Агеевну. По – мнению тёти Лены, её мать была очень довольна тёплым приёмом петербурженки.

Теперь, приехав к нам, Хитрово прочно поселились в «зале», где стояли ломберные столы, приобретенные ещё дедом Григорием. Хитрово свободно чувствовали себя в доме, и по всему было видно – они покинут его не скоро. Я с удивлением наблюдал, с каким уважением и робостью, стараясь не спугнуть супружескую пару, наблюдала их жизнь тётя Лена. Она знала об их необычном происхождении – принадлежности рода Хитрово к старой петербургской элите. С этой супружеской парой у меня связано воспоминания о Марии Николаевне Щегловой, алексинской жительнице, известной в Алексине своими литературными опусами. Я хорошо помню, как Щеглова, в свободный от всяких дел вечер, читала супругам Хитрово своё литературное творение. Моё присутствие в «зале» супруги терпели и не требовали, чтобы я покидал их общество.

С замиранием сердца я слушал вдохновенные строки Щегловой, повествовавшие об алексинской природе, которая с наступлением вечерней прохлады медленно угасала и, засыпая, теряла своё дневное очарование. Она читала своё произведение, а Хитрово и конечно я, разинув рот от изумления, слушали её чтение. Я заметил, что Щеглова вела своё повествование по тетради, где мелким, убористым почерком были описаны прелести алексинской природы. Слушая её чтение в тот далёкий вечер, я впервые понял, что алексинскую природу можно не только наблюдать, но можно также и описать её необыкновенную красоту.

Незадолго до того времени, к нам в Алексин приехал Володя, брат тёти Лиды, жены моего дяди Серафима. Я видел, как Володя каждое утро делает разные упражнения. Через некоторое время он преподал мне тонкости физкультуры. Он объяснил, что если я хочу научиться по – настоящему бегать, надо бегать по – стайерски, не торопясь и экономя силы. Я усвоил это и какое-то время организовывал забеги вместе с Михальком Залесским. Мы с ним совершали прогулки бегом в Жаринку, Жириху, к Попову верху и прочие отдалённые места.

В это время брат Юра уехал в Москву – он учился в Плехановском институте и теперь компанию мне составил Михалёк, он был сыном Павла Михайлович Залесского, арендовавшего у нас дом, что на углу Пионерского переулка. Залесский был интересным человеком. Мой интерес к отцу Михалька проявился потому, что у него была богатая библиотека, в которой я повадился брать книги. В его библиотеке были интересовавшие меня в то время увлекательные, приключенческие романы Луи Буссенара, Жакколио, другие интересные произведения.

У Павла Михайловича в спальне, на стене висела броская картина, изображающая обнаженную женщину. Когда я бывал в их доме и приходил в библиотеку, я всегда старался не смотреть в ту сторону, где висела картина. Мне почему-то было стыдно на неё смотреть. Володя вскоре уехал. Его, брата жены дяди Серафима, я больше не встречал. Дядя Сима был убеждённым коммунистом, членом партии с 1932 года.