Мы не станем классифицировать инструменты, посредством которых продвигается завуалированная колонизация, потому что их очень много. А лишь очертим ключевые принципы, воплощенные в применяемых инструментах на примере нашей страны. Первый принцип: неукоснительное принижение всего русского. Он проявляется в чем угодно. Если речь об истории, то колонизаторы всячески подчеркивают, что русский народ не способен осуществлять управление своим государством самостоятельно и звал на престол то «варягов», то «немцев», то еще кого-нибудь.
Если колонизаторы упоминают Средние века, то обязательно подчеркнут «татаро-монгольское иго», сразу же объявив, что над Россией до сих пор висит дамоклов меч «азиатчины». Если речь об имперском периоде, то непременно скажут, что лишь вестернизация спасала «отсталых русских» от краха. Если о советском – то на свет мгновенно извлекается тема сталинских репрессий, на которую водружается тезис о том, что тоталитаризм в «этой стране» никуда не делся.
Упомяните культуру – вам скажут, что русская культура ужасно консервативна, непрогрессивна, заскорузла и вообще фу-фу-фу. Потому что равняется на пьесы Чехова, балет и классическое искусство в целом, а не рвется ставить спектакли о «монологах вагины» и страданиях трансгендерных небинарных людей-оленей.
Упомяните технологии – и вас забросают ссылками на треп Илона Маска, упоминаниями о закругленных уголках айфона и мифических успехах «зеленой энергетики», якобы способной тотально, без учета климатических условий, дать ток в розетки по всей планете.
Упомяните что угодно – и вам тут же начнут, как из пулемета, сыпать лозунги, штампы, мемы и прочее, что формирует у человека нарратив.
Нарратив – слово, вошедшее в моду в эпоху постмодерна. Чаще всего им заменяют понятия «повествование» или «сюжет». Оно произошло от латинского narrare – язык повествования. Философы постмодерна позаимствовали термин из историографии, где он появился при разработке концепции так называемой нарративной истории, рассматривающей исторические события в контексте рассказа об этих событиях. Особенность нарративной истории – в том, что она не пытается объективно оценивать произошедшее: событие становится неразрывно связано с интерпретацией.[44]
Понимаете, в чем разница между фактами и нарративом? Называя первые, мы описываем событие, давая собеседнику или читателю возможность самостоятельно делать выводы о последствиях какого-либо события и его связях с другими. Продвигая же нарратив, тот, кто делает это, сразу вкладывает нужную ему интерпретацию. Альтернативная точка зрения даже не упоминается, ее как бы не существует. Все, что мы слышали и слышим от обслуживающих колонизацию светлоликих либералов, – это нарративы.
Креаклиат годами лил в уши молодежи мемчики в стиле «Сталин хуже Гитлера, а Путин – это новый Сталин», а потом наше общество получает кадры, которые пишут в соцсетях, что будут встречать солдат НАТО цветами, а Родину защищать не пойдут.
Именно потому, что это связано с такими инструментами, прогрессор обязан иметь представление о принципах продвижения колонизации. Второй из которых мы бы сформулировали так: формирование выученной беспомощности. Остановимся на нем чуть подробнее.
Определенные силы в России изо всех сил убеждают наших сограждан, что страна является «криптоколонией», «оккупирована масонами» и внушают прочую чушь. Цель такого внушения – вбить человеку в голову, что от него ничего не зависит.
