Можно сказать, что сегодня цветы больше ездят по миру, чем люди, которые их покупают. Допустим, вы живете в Лас-Вегасе. Бывали ли вы в Боготе, Майами и Сан-Франциско? А купленные вами цветы были. Или вы из штата Мэн. До того как попасть на свадьбу вашей дочери, цветы могли побывать в Кении, Голландии и на Манхэттене. Они летают на более вместительных самолетах. О них говорит огромное количество людей: цветоводы, инспекторы, торговые агенты, брокеры, дальнобойщики, акционеры, оптовые торговцы, закупщики, бухгалтеры, розничные торговцы. Причем на языках, на которых вы вряд ли даже знаете, как поздороваться.
И даже на этом рассказ о цветах не заканчивается. Их создают в лабораториях, разводят в пробирках, выращивают фабричным способом, срезают машинами, пакуют в коробки, продают на аукционах и отправляют через океаны и континенты. Мысли обо всей этой торговой системе скорее разожгли мою страсть к цветам, чем погасили ее. Вообразите двести пятьдесят тысяч квадратных метров теплиц в одном месте. Аукцион, где продают девятнадцать миллионов цветов и где люди одним взмахом руки приобретают больше роз, чем каждый из нас покупает за всю свою жизнь. Сорок миллиардов долларов, каждый год меняющих руки, – и все ради цветов. Мысль об этом завораживает.
Вскоре мне стало ясно, что легкость перемещения цветов по всему миру имеет свои последствия. Например, сто лет назад в Штатах выращивали бо́льшую часть цветов, которые там же и продавали. Сейчас почти три четверти составляет импорт, в основном из Латинской Америки. В результате изменились сами цветы. Сорта стали отбирать в первую очередь по устойчивости к перевозкам, а не по каким-то другим качествам вроде изящества или аромата. Приобретя способность дольше стоять в вазе, цветы потеряли свой запах. Они прилетают в декабре из Эквадора или Голландии, чтобы оказаться на вашем столе, уже утратив своеобразие.
Происходящие глобальные перемены коснулись и людей: калифорнийские фермеры были вынуждены оставить семейный бизнес и переключиться на работу с импортом, флористы на центральных улицах города стали продавать копеечные цветы за наличные, а не составлять изысканные дорогие букеты. Каждый год, перед Днем святого Валентина, ряд газет разражается так называемыми «историями о розах на крови», живописующими ужасы эксплуатации и отравленные реки, стоящие за каждой латиноамериканской или африканской розой. В этих историях есть доля правды. В Эквадоре я видела, как женщины макают длинноствольные розы бутоном вниз в бочки с фунгицидом, – это на долгие месяцы отвратило меня от покупки роз.
Возможно, неромантично называть цветы товаром или продукцией промышленного производства, но они являются и тем, и другим. Растения недолговечны и непрактичны, однако они вызывают эмоции, и в Америке в год приобретают около четырех миллиардов цветов. Американцы покупают больше цветов, чем биг маков. Цветы – это большой бизнес. Ошеломляющий, зачаровывающий и прекрасный.
Невозможно рассказать о каждом цветке, появившемся на мировом рынке. Однако существует ряд героев, истории которых в некотором роде олицетворяют этот поиск совершенства. Джон Мэйсон со своей голубой розой. Лесли Вудриф с лилией Star Gazer («Звездочет»). Лейн Де Ври, владелец одного из самых крупных хозяйств по выращиванию срезанных цветов в Соединенных Штатах. Роберто Невадо из Эквадора, социально ответственный производитель роз. В конечном счете я поняла, что все они хотят одного: вырастить идеальный цветок – тот самый, без которого мы не сможем обойтись.
