Путь Счастья - страница 13

– Что?

– Жизнь начинается с доверия. Ты это запомни.

– А что «в это самое время»? Вы не договорили.

– Так ты мне не дал. В это самое время верит и она, что ты не забыл её.

– Откуда вы знаете?

– Верю. Страшная сила – вера. Верой подвиги совершаются. И открытия. Вера, как в древних книгах сказано, побеждает царства, угашает пожары, изгоняет захватчиков, преодолевает болезни. Вот вы почему друг другу доверяете? Потому что любите. Любовь и доверие идут нога в ногу.

Прошли годы, я теперь вижу, – пишет А.В., – что он мне доходчиво и вольно, не уличишь в пропаганде, пересказывал Новый Завет.

Или в другой раз – тема, как всегда, неожиданная.

– Представь себе, – начинает NN, – роскошный праздник, столы ломятся от жратвы, а выпивка… фантастика. – NN затягивается и с наслаждением вбирает в себя голубой дым и при этом посматривает на меня улыбающимися глазами. – Мягко играет музыка, дамы изящные, милые и благоухают такими тонкими духами, что голова кружится от влюблённости во всех сразу. Но если не нравятся духи и весь светский базар, не надо. Пусть будут друзья, самые дорогие, доверенные. Задушевная беседа. И вот тебе говорят, конфиденциально и совершенно точно, что праздник закончится в одиннадцать вечера, а в половине двенадцатого тебя расстреляют. А? Тебе каково? Кусок полезет в рот?

– Вряд ли, – соглашаюсь я.

– То-то! А ведь у всех лезет, и без проблем!

– ?

– Ну как же: какая разница, через три часа или через тридцать три года, если конец один: ешь, пей, веселись, всё равно умрёшь.

– Но если не напоминать… Жизнь течёт своим чередом, зачем её отравлять?

– А почему же отравлять? Может быть, этот праздник говорит о большем, чем еда на столе, ароматы и музыка. Может быть, это знаки, символы.

– Какие символы?

– Хорошие. «Остров сокровищ» читал?

– Да, кажется, в детстве.

– Написал Стивенсон. Он ещё был поэтом. Вот послушай, я про себя часто повторяю, когда смотрю на тихое море на рассвете или когда медленно еду по горному шоссе в Константину, после дождя. А вокруг такая густая свежесть, так всё зелено, буйно:

Жизнь, Андрюш, это праздник, который всегда с тобой. Никто нас не расстреляет, никто не уничтожит, потому что это невозможно.

Он произнёс последние слова еле слышно, но так уверенно и спокойно, – пишет А.В., – что я всей душой поверил ему в ту минуту. Не невозможности расстрела, но в невозможность конца.

Мы замолчали. NN смотрел в иллюминатор. И когда снова заговорил, то не повернул головы. Так и обращался к редкой, в просветах, пелене облаков и к Атласскому хребту вдали. Я вытянул шею между ним и передним креслом, чтобы его расслышать.

– А вот убийца Столыпина Дмитрий Богров после объявления ему смертного приговора, который приводился в исполнение через несколько часов, на вопрос о его последнем желании ответил, что заказывает обед из ресторана. Из какого-то хорошего киевского ресторана. Накануне покушения на Петра Аркадьевича в театре, он обедал с Троцким. Троцкий бесследно исчез. Не из того ли самого ресторана заказан был обед? Богров, можно предположить, оставался во время допросов и приговора во фраке. Взяли его сразу после выстрелов в зале, он направлялся по проходу к выходу. И вот он, во фраке, в уже несвежей манишке, повязав салфетку, весь этот привезённый дымящийся обед обстоятельно и неспешно съел.