– Не, погоди, что-то не так, чувствую, где-то есть подвох. Это мусорской расклад, братве мозги замочалить. Якобы, добро пожаловать в наши стены, чувствуйте себя здесь абсолютно свободными… Хрень какая-то…
– И че, так быстро сдаешься, отказываешься от гениальной идеи, сдался под напором обстоятельств…Да, не первопроходчик ты, Була, не первооткрыватель, лаборант ты, Була, испугавшийся собственной идеи и отдавший предпочтение пробиркам, так спокойней, так уютней, а то не дай бог что откроешь такое мусорское…
– Ладно, кончай грузить. Звони лучше Хмелю.
– Так это не я начал. Хотя теперь понимаю, почему мои предки скорбят по счастливому советскому прошлому, ведь относительно своей страны они были свободны…Да, реально открытие мирового масштаба, теория относительности свободы… И в нынешних реалиях применима, оказывается дело в том, относительно чего мы свободны…
Колян лежал не шелохнувшись, пытаясь вникнуть в новый вдруг открывшийся для него мир. Новый мир встречал его загадками. Из всего вышесказанного он понял только одно, пока он в машине – он свободен, но как только он выйдет, тут-то для него и откроется вся жестокость этого мира, тут-то он и поймет, что машина была тюрьмой, и что тебя, возможно, окружают множество разных по-своему тюрем, он поймет, насколько беспощаден этот новый для него мир. Коляну стало не по себе и ему даже расхотелось прояснять ситуацию, выходить из машины и понимать, где он, кто он и почему он.
– Алло… Хмель…ага, телка у нас…куда…к Сержанту…о'кей…
– Че сказал?
– К Сержанту на хату, щас позвоню ему, пусть встречает, – Шпала набрал номер. – Чет трубку не берет…
– Слышь, Шпала, я вот че подумал, сейчас есть бедные и богатые, и если разобраться, то никакой справедливости в натуре…
– Ну и че?
– Мы вот телку сегодня похитили, бабла срубим, ее может мочканем, ну это ее проблемы. Я вот про че, мы бабки поимеем, значит как бы обогатимся. Но обогатившись, мы несправедливость не исправим. А значит, какой-нибудь урод в будущем и нас может мочкануть…
– Слышь, ты, Робин Гад, ты че сегодня несправедливость исправлял. И откуда такие пошлые мысли, если ты про идеалогию "грабь награбленное", ну типа богатого буратину на бабло опустить не впадлу и даже почетно, то сам вникни в абсурдность вопроса, кто в свое время ничего не награбил является нищим, а грабить нищего – это полный критинизм и патология.
– Ладно, магнитофон лучше включу, а то какая-то хрень в голову лезет. Еще и Колян в отключке, так бы че про Бразилию может рассказал, сильно все-таки видимо я его саданул…
– Как бы он теперь всегда про Бразилию не стал говорить, про одну только Бразилию и навсегда…
Була включил DVD-проигрыватель, голос из динамика межшансонно-эстрадного тембра пропел: "…А когда мне становится плохо, я включаю свой отбойный молоток и долблю им нежное женское лоно…"
– Мы один раз одному педику в очко долото забили, – безразличным голосом сообщил Була. – Это когда я еще с гопотой тусовался. Прикинь, кажись он даже балдел.
– Это ты к чему? – спросил Шпала. – Гордость за свое удалое гопстоповское прошлое.
– Мы тогда всех гоняли, эмо там, этих еще размалеваных, во вспомнил, готы, – проигнорировал вопрос подельника Була. – Ниче так, весело было.
– Так зачем бросил столь веселое занятие.
– Да ну его, прибыли совсем никакой, телефон отожмешь, тут же пробухаешь…
– Ну да, ну да, алкоголизмом попахивает.
