Статуя основателя Петербурга замерла, а вибрации пропали. Вот так встреча.
– Черт, как ты смог выстоять перед ним? – спросила ведьма. – Никому из моих знакомых это не удавалось! У него такая одуряющая аура подчинения. Просто стоишь и чувствуешь, как тебя накрывает волна раболепия. Ноги сами подкашиваются, и вот ты уже стоишь на коленях. Только великие маги могут противостоять ему. Я слышала, что некоторые из них приходят сюда на посвящение и бросают вызов царю. Проигравшим он сносит голову, и в реале они становятся безумцами.
– Чепуха, – отмахнулся я, – просто я симбионт. На меня не действует все это дерьмо типа гипноза. Кстати, ты видела, что он указал мне на Эрмитаж? Что там?
– Не видела, но там находится музей, однако я бы на твоем месте туда не совалась ни в одиночку, ни с отрядом сновидцев.
– Место силы?
– Поговаривают, что там хранятся артефакты.
– Эм-м-м. Фигня какая-то. Я бывал в Эрмитаже, ходил по этажам, смотрел экспозиции. Никаких артефактов там не было. Хотя в те времена я не умел пользоваться вторым зрением.
– Ты бы и не увидел. Все самое интересное хранится в запасниках, но людям туда хода нет. И здесь ты туда тем более не попадешь. Слишком уж сильная охрана.
– Но попробовать стоит, – подмигнул я, – просто пойми меня правильно. Я столько раз слышал от ведьм всякое в духе «сюда нельзя», «туда не суйся», что если бы слушал их, то точно остался бы фамильяром. Так что я хочу попробовать. Погнали.
– Ты безумец! – выдохнула Оксана, но я уже был в седле и заводил байк. – Нас иссушат еще на пороге. Это бессмысленно!
– Мы попробуем!
Я крутанул ручку и подкатился к ведьме. Та нехотя забралась позади меня.
– А можно задать вопрос интимного характера? – спросил я.
– Так сразу? – удивилась она. – Хотя чего это я, в самом деле? Ты же бабник, по слухам. Спрашивай.
– Почему именно «Харлей»?
– Ну ты даешь! Я думала, что ты спросишь что-то более интимное!
– Не думала, а надеялась, – поправил я ее. – Но все-таки, почему именно эта марка, а не «Ямаха» или «Хонда», которая, как известно, никогда не ломается?
– Ну, во-первых, это бренд. Понимаешь, вокруг столько зевак, и когда красивая девушка на мотоцикле подъезжает и останавливается, все собираются и начинают задавать вопросы. И самый первый – это какой мотоцикл. И если я скажу «Ямаха» или там «Кавасаки», то они все равно не поймут. Они вообще не знают такие марки. У них в голове только «Уралы», «Явы», «Ижи» и «Харлеи». Мой ответ сразу всех отрубает. Они даже не спрашивают, какая модель. «А-а-а, “Харлей”«, – протянет какой-нибудь мужик с рожей, будто он, сука, родился в Милуоки и лично его собирал. Во-вторых, я люблю его звук. Он такой своеобразный. Буль-буль. Ни на что не похож. Он такой один.
– А в-третьих?
– Ты и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, Сергей. Почему девушки выбирают «Харлей» большой кубатуры.
– Угу, все дело в мощных вибрациях. Я про это слышал.
Мотоцикл понес нас вперед. Я сделал круг рядом с памятником, а потом понесся напрямик к Зимнему дворцу через Александровский сад. Под колесами снова появился снег, но я не обращал на это внимания. Только вперед.
На лавочках прямо впереди сидели странные поддатые личности.
– Властью большевиков, стоять! – проорал один из них и выскочил наперерез. Я отчетливо увидел бескозырку и длинные ленты. Конечно! Прямо сейчас вот взял и остановился. Я открутил ручку и на полном ходу снес пьяного в дрова матроса, чем вызвал негодование у его сопартийцев-собутыльников. Конечно, у них не было мотоциклов, поэтому никто не бросился за нами в погоню, а я, не обращая внимания на выстрелы из пистолетов и винтовок, уже выскочил на Дворцовый проезд. Вот и площадь. Пришлось обогнуть карету девятнадцатого века и старый броневичок. Я подкатил прямо к входу во дворец и сразу увидел длинную очередь из теней, тянущихся вдоль фасада и пытающихся попасть внутрь.
