Духов леса, болот, озер…
И это не домашние духи, такие как доброжил, баенник, амбарник, дворовой, овинник – духи, которые хоть и могут наказать нерадивого хозяина или хозяйку, все же живут и зависят от них.
Духи лесов, болот, рек, озер в основном были суровыми, сердитыми, и нетерпимыми. Вот, к примеру, боровой, хоть и живет в светлом бору, а похож на страшного, лохматого медведя, и коль попадешь к нему в лапы, задерет и человека, и зверя. А чего стоит пущевик, каковой, властвует в непроходимой чащобе. Сверкающие очи, косматые зеленые волосы, и прикидывается он, то кустом колючим, то корягой, а руки у него, как сучья, так и норовят глаза выколоть. А уж про лешака и подумать страшно. Он хозяин леса и зверей, только злобный хозяин. Пугает людей, сбивает их с пути. Попади к нему в сети и погибнешь. Есть, правда, и добрые духи. Например, дед Лесовик, он со своими помощниками – колток, деревяник, стебловик, ягодник, грибник – за лесом ухаживает, порядок наводит…. Да… много… много всяких духов лесных, озерных, болотных живет по вольным землям Восурии! С кем предстоит встретиться ему – кто знает!
Вдруг Керк ощутил, что на ложе кто-то появился, и хотя в опочивальне было темно, но он уже догадавшись кто это, тихонько спросил:
– Доброжил, здравствуй, ты пришел?
– Нет, хозяин, это не доброжил, это я дворовой. Зажги, пожалуйста, свечи, мне надо с тобой поговорить, – негромко пропыхтел в ответ хозяин двора.
– Да, сейчас, – торопливо отозвался на просьбу Керк.
Юноша протянул руку в ту сторону, где должен был находиться канделябр со свечами, и произнес присуху. И в тот же миг свечи ярко вспыхнув, загорелись. Керк захлопал глазами и увидел, что на краю ложа и впрямь восседает дворовой.
– Здорово у тебя – это получается, – довольно кивнул в сторону канделябра, молвил дворовой.
– Здравствуй, хозяин двора и всех домашних животных. С чем ты пожаловал ко мне? – склонив голову в поклоне, вопросил сын правителя.
– Здравствуй, добрый хозяин. Я кое-что тебе принес, – поспешно ответил дворовой.
Дух суетно засунул руку к себе запазуху и достал оттуда лоскуток льняной ткани. Хозяин двора уважительно положил ее на ложе и, нежно расправив, что-то пробормотал. Лоскуток вдруг на глазах дрогнул, точно живой шевельнулся, его углы встрепенулись, и, раскрывшись, он превратился в чудо-скатерть.
– Догадываешься что это? – спросил дворовой.
От изумления и неожиданности у Керка увеличились глаза, и он, задыхаясь от восторга переполнившим легкие воздухом, изрек:
– Да не, уж-то скатерть-самобранка?
– Она… она самая… самобранка, – довольно поглаживая скатерть по тканевому белому полотну, на коем были вышиты яркие голубые, полевые цветы, заметил хозяин двора. – Она у меня очень долго хранится, много-много времени. Еще с тех пор как я в другом доме дворовым служил. Ее какой-то подгулявший воин обронил, я уж и не помню, кто это был… Время все стирает, особенно имена…. Мне, то она без надобности, я ее так… как магическую вещь, хранил, так уж у нас заведено. Но я решил, что тебе, она в походе нужнее будет, ведь ты у нас рыбу ловил, а вот на зверя не охотился. Тебе, там, на испытании тяжело будет.
– Да, нет, отец мне обучил присухам, чтоб дичь подманить, – проговорил, восхищенно обозревая скатерть, Керк. И поспешно, чтобы не обидеть дворового, добавил, – но я буду очень, очень рад, если ты мне дашь на время скатерть.
