Путь в Шамбалу - страница 2

– Начало всего – правильное положение тела. Стояние столбом – это не просто тренировка духа, это поиск правильного положения тела в пространстве, поиск для него свободы. Начало – ноги чуть шире плеч, ступни параллельны. Позвоночник вытянут от неба к земле, но расслаблен. Выпрямите позвоночник, снимите с него нагрузку лишнюю. Крестец чуть подтянут вперёд, а плечи опущены свободно. Руки могут висеть вдоль тела, но это не свобода. Лучше дать им возможность приподняться и повиснуть перед животом, как если бы они всплыли в воде горного озера, в котором вы купаетесь в конце лета.

– Начали, неторопясь. Шаги должны быть плавными, как плавно ваше легкое дыхание. Любое движение согласуется с дыханием, а дыхание не должно спешить. Естественное, тонкое, лёгкое. Движение к себе – вдох, от себя – выдох, открытие – выдох, закрытие – вдох. Шаг может быть на два вдоха-выдоха, а лучше на четыре. Затем это отпустит вас, как вы отпустите своё желание чему-то быстро научиться. Все произойдёт само собой.

Аржан вспомнил медитацию осознанного дыхания Анапанасати, все было похоже и не похоже. Шаг за шагом давал все большее освобождение. Через несколько дней медитация Чанкама превратилась в полёт. Становилось свободным не только тело, но и дух, разум. Сознание не пыталось мешать, наступало просветление. Ему вдруг вспомнились те комплексы движений, что практиковали его давние товарищи по приходу в Лхасу, его китайские друзья.

Эти медитации сопровождали его все четыре года обучения мудрости тибетских лам. И все эти четыре года теперь чередой вставали в его воспоминаниях…

Тёмные коридоры и залы монастыря, только редко освещавшиеся жировыми лампадами и свечами во время чатинга, каждое утро сменялись пронзительным светом гор, окружавших Лхасу. После сырых осенних месяцев зима пришла быстро, снежники гор как бы спустились в долины, мороз сковал землю, и студёные ветра ночами выдирали каждую частичку оставшегося тепла из человеческого жилья. Но зимние лучи солнца так ярко блестели на чистом снеговом покрывале гор и редких клочках снега в любой неровности, откуда его не смог выгнать ветер, что ночные страхи забывались.

Глухо зазвучал монастырский колокол призывая к началу дня. Утренний чатинг и медитация в то время, когда солнце только коснулось далёких вершин, и они окрасились нежно-розовым светом. Аржан медленно вынырнул из тёмных глубин подсознания, что приносили фантастические сновидения, и неумело замотавшись в сукно верхней мантии Зен, выглянул в проход между кельями-кути. Тени монахов и послушников уже сновали в коридорах.

– Цзун, Цзун, вставай! Опять наставник тебя пожурит за заспанный вид. Побежали умываться.

– Ну Арчи, ну самую кроху еще поспать, я только согрелся.

– Вставай сейчас же, – Аржан со смешком стащил с товарища сукно мантии.

– Хорошо, хорошо, – заворчал тот, протирая узкие китайские щелочки глаз, и улыбнулся.

Умыться внизу под монастырскими помещениями, между сваями, держащими древнее строение, было делом недолгим. Холод, который просачивался отовсюду извне, стылый земляной пол, утрамбованный за сотню лет в жёсткую корку, не давал возможности медлить. Тёмный зал храма и ряды монахов сидящих на полу давали смутное ощущение тепла. Гортанный тихий голос читал чатинг, традиционные формулы еще не до конца понимаемые, но уже укрепившиеся в подсознании своим выверенным ритмом. Медитация, цель которой увести от физического мира, возвращала к дневной жизни. Сколько длится она ведомо только старшему монаху, остальные погружаются в изменённые состояния, им не до отслеживания часов. Через какое-то время в узкие бойницы монастырских окон проникают первые солнечные лучи, отражение блеска горных вершин Крыши мира. Сегодня Аржан и Цзун помогают монаху, который ведает пищевыми запасами монастыря. Выйти во двор, за ворота в город, принять от мирян подношения монахам – это ли не развлечение в суровой обыденности, в череде дней похожих один на другой.