Шаг за шагом монах двигался вперёд и вперёд, и показалось, именно показалось, что блеснула обитая золотом дверь Правда, вся увитая паутиной… Могучий косяк блистал золотыми вкраплениями в чёрном камне, словно золото пролилось мелким дождём по аспидному граниту.
Викториус осенил себя крёстным знамением, и осмотрелся, опасаясь ловушек. Эта дверь была закрыта на бронзовый засов, и открыть его оказалось легко. Как- то, повинуясь инстинкту, монах подпрыгнул, и уде потом заметил громадный, позеленевший медный капкан у двери. Теперь осторожно выдохнул. Пыль покрывала здесь всё, и слоем, наверное, в полфута точно. Монах заметил каменные лежаки, а на них, или в них, залитые глиной, находились человеческие костяки. А около них стояли громадные каменные сосуды, а в них человеческие черепа, тоже залитые глиной. Мертвецы словно спали, и ожидали, что их разбудят ото сна…
Монах достал тяжёлый молот из заплечного мешка. Он слышал, как отцы инквизиторы уничтожают останки еретиков и колдунов, сжигая их грешные тела, и дробя кости тяжёлыми молотами. Викториус взвесил в своей руке то орудие Божьей Воли, и снова поглядел на эти скелеты. Раньше, когда думал об этой обители, представлял, как он сокрушает этих демонов, и становится подобным Давиду. И вот, здесь не один Голиаф, а почти три десятка этих неукротимых великанов. А он один, самый —самый-самый… Но, как —то неприятно было на душе, как представил себе, что леят во все стороны осколки костей…
Сказать честно, он сроду и бродячую собаку не пиннул, кошку не ударил. А тут лишить надежды на воскрешение, на возрождение, этих..,всё же людей… А может быть, попробовать их воскресить самому, такая вот шальная мысль зародилась в его голове. Он бросил молот, и решил, что точно вернётся сюда.
А дальше, в другом зале, он увидел и саму Златогорку… Нет, просто статую, выразительную, выполненную из белого камня, и украшенную золотом. Он опять взялся за свинцовый карандаш, зарисовав, что обнаружил. Монах схватил одну штуку, и спрятал под плащом, здесь, как доказательство. Всего лишь Золотой перстень, лежавший у статуи. Здесь было много изделий из ярого металла, но Викториус пришёл не за ним, а лишь за Знанием, и он его получил.
Ему показалось, что в в темноте, у пола, шныряли маленькие, ростом в ширину пальца, человечки. По его ушам вдруг ударил сильный, давящий, свист, очень высокого тона. Сердце у него билось часто-часто, он дышал с трудом, согнулся от боли в животе. Монах в страхе схватился за уши, и просто побежал из этих горных покоев, Надо было выбираться отсюда, билась одна мысль в его голове…
***
Монах сидел за столом в келье отца-настоятеля, перед ним стояла глиняная кружка с вином. Это скромное обиталище едва освещалось сальной свечой, потрескивавшей от собственного жара. Он поглядывал на своего более пожилого собрата, опустившего глаза на объёмистый том, который тот жадно сжимал в своих руках, словно опасался, что какая-то сила лишит его столь вожделенной вещи.
– Токайское? – с надеждой в голосе спросил Викториус, – три года жил без нашего золотого вина, в далеких северных странах.
Отец Юлиан неспешно просматривал книгу монаха, иногда возвращаясь к началу повествования. Пресвитер рассматривал повзрослевшее лицо собеседника, своего ученика. Да, эта книга стоила таких усилий, ох как стоила…
А Викториус сейчас вспоминал страшные слова той, пермской колдуньи, сказанные почти два года назад. Он иногда посматривал краем глаза на своего пресвитера, делая вид, что отпил из кружки. Та колдунья, Лия, предсказала всё точно. Проверять же е последнее изречение не было никакого желания.
