Теперь я торопился. Каждое утро после завтрака я играл в пинг-понг. Моя учительница Светлана Владимировна говорит, что у самородка все от бога и ничего от среднего учебного заведения. Если она права, то ловко отбивать шарик на другую половину стола – мой единственный настоящий и безусловный талант. Играть в пинг-понг я никогда не учился. Как только знающие люди начинают говорить о накатах и подрезках, я скромно умолкаю, чтобы не попасть впросак. Манеру игры я подсмотрел когда-то в детстве по телевизору и с тех пор играю, далеко отступив от стола, что не всегда оправданно, но смотрится эффектно. К тому же такой стиль ужасно раздражает соперников, и это тоже огромный плюс.
На площадке перед верандой уже толпились зрители. Перешагнув через чьи-то ноги, пожав на ходу несколько протянутых рук, я взлетел по ступенькам вверх. Паша ждал меня, развалясь в пляжном кресле, которое занимал на правах судьи. Увидев меня, он помахал рукой. Потом рука замерла, и Пашино лицо начало меняться. Он что-то знал. Что-то случилось. От недоброго предчувствия у меня сжалось сердце. Что, если, пока я отсутствовал, поход отменили? Я остановился у стола, и некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
– Что случилось? – спросил я наконец.
Паша не отвечал.
– Говори как есть. Поход отменили?
Паша отрицательно помотал головой, потом нахмурился и тихо спросил:
– Что это ты нацепил? Сними. Скажут, что спятил.
Я не сразу понял, что он имеет в виду. Паше пришлось повторить:
– …эта фигня у тебя на шее. Сними, а то засмеют…
Муха! Я совсем забыл о ней. У меня отлегло от сердца. Объяснять Паше, что со мной приключилось, было некогда, да и незачем. Паша слишком верит в пользу коллективного разума и потому живет с оглядкой. Его волнует, что скажут люди. Переводя разговор в безопасное русло, я кивнул в сторону, где вдоль стены нетерпеливо прохаживался мой соперник.
– Что это с ним? Чем это он недоволен?
– Хочет, чтобы я засчитал тебе поражение.
– С какой стати?
– Говорит, что ты опоздал. Я сказал ему идти куда подальше.
Мой соперник Вадик Свисток, сообразив, что разговор идет о нем, подошел к столу. Бедняга был вечно вторым. Но ненавидел он меня не за это. Хотя, кто знает, может быть, и за это тоже.
Вадик считал себя артистом. Его мать, настоящая актриса, служила в городском драматическом театре, где он время от времени подрабатывал в массовке. Рассказывали, что в каком-то спектакле он выбегал из-за кулис в коротких бархатных штанишках с фонарем в руке. Своей причастностью к театральной богеме Вадик очень гордился. Он был высоким, смуглым и улыбчивым, вокруг него постоянно крутились девчонки. Он делился с ними секретами актерского мастерства. «У артиста с короткими руками, – говорил Вадик, – нет будущего. Для выразительного жеста рука должна быть длинной». Слышать это было немного странно, как если бы пудель перешел вдруг на художественный свист. Я поделился этим соображением с парой-тройкой приятелей, и с тех пор за Вадиком закрепилась кличка Свисток. Вадик раздражал меня до беды. Я боялся, как бы этот артист чертов не задурил Одинцовой голову. Но тут мне повезло. Оказалось, что Вадик обожает пинг-понг. Он даже подавал какие-то там надежды в спортивной секции во Дворце пионеров. В день приезда он появился у стола с диковинной «лысой» ракеткой и пакетом оранжевых шариков. Любопытным Вадик объяснил, что оранжевые шарики легко отыскать на снегу.
