Путешествие атома во Вселенной - страница 12

Он стал пауком.

Красивый, блестящий паучок стремительно продвигался на ножках, двигая ими, как слаженная команда гребцов двигает веслами в байдарке. Хорошо и проворно работали лапки, все сильнее становились связующие нити между ними, росли, превращаясь в мышцы, усиливались, наполнялись соками.

Борхис рос, и пищи ему нужно было все больше. А вокруг, кроме раскаленных докрасна песчинок, редко что удавалось нащупать. Но песчинки тоже служили отличной пищей, хрустящей и питательной. Они давали много кремния, серы, углерода, – всего, что было так необходимо для роста.

Чуть проснувшись, паук разминал свою важную переднюю пару лапок, и отправлялся на поиски новых свеженьких песчинок. Нащупав их, он низко наклонял хоботок, подхватывал пищу второй парой лапок (которая была тоньше и проворнее других) и просовывал ими песчинку внутрь. После хоботок надежно закручивался, не давая круглой песчинке заднего хода, и внутреннее давление продвигало ее по пищеводу.

«Вкусно, но мало!» – думал про себя Борхис, и отправлялся на новые поиски. Порой несколько часов попросту уходили на бесплодное обшаривание местности. Ничего не обнаружив, Борхис засыпал, впадая в анабиоз. Затем, хорошенько отоспавшись, вновь принимался за движение к завтраку. Иногда, чувствуя особенно сильный голод, он так напряженно выпячивал хоботок, словно тот мог как-то помочь передней паре лапок в исследовании почвы.

И однажды, в один из таких вот голодных моментов, хоботок вдруг прозрел! Каким же радостным стал этот день для Борхиса! Мир засверкал светом, показался рельеф, окруженный тенями. Солнце! Оно сверкало, освещая тысячи, миллиарды вкусных песчинок! Они были разбросаны то тут, то там, – теперь паучок точно знал, куда ему двигаться, что бы получить пищу! Он видел.

С того дня жизнь понеслась совсем в другом ритме. Каждая прогулка дарила возможность узнать что-то новое. Песчинки уже мало интересовали его, – так, служили иногда сухим перекусом.

Осматривая свои владения, он обнаружил вкусные свежие сгустки (местные росинки); затем нашел мелкие водоросли, а после – крохотных жучков, разных на вкус и цвет! Постепенно необходимость в ощупывании как-то забылась сама собой, и в один из дней передняя пара лапок исчезла. Борхис почувствовал так себя легче, проворнее и даже сильнее. Теперь он научился быстро бегать, гоняясь за ветром и иногда, сильно разогнавшись, бесстрашно падал вниз с высокого камня, оставляя за собой тонкую нить.

«Она настоящая!» – обрадовался паук, как-то вернувшись к месту падения и потрогав свою нить. Он обнаружил, что липкая нить остается на месте, даже если ее сильно растянуть. Из нее можно было… создать преграду, – настолько она была сильной и настоящей!

И Борхис в тот же вечер приступил за дело. Он поднимался на камень, а потом прыгал, и вновь поднимался, стараясь каждый раз приземляться в разных точках. Наконец, на месте его полетов образовалась первая паутина.

Дело пошло! Теперь он мог затаится и, дождавшись, когда неосторожный жучок подползет ближе и завязнет в хаосе липких нитей, – получить лакомый кусочек на ужин! Борхис настолько мастерски научился плести западню, что принялся придумывать разные направления. Из-под его умелых лапок выходили великолепные симметричные паутины, с разными плетениями на все случаи жизни.

В процессе плетения Борхису приходилось совершать частые полеты туда-обратно, для чего он сильно группировал мышцы спины. Напрягаясь, он падал с нужной высоты, закреплял нить, и ползком возвращался обратно. Затем – снова группировка, свободное падение – и новая точка для нити. Сплетая одну паутину, Борхису приходилось совершать около двухсот таких падений-полетов, используя силу спинных мышц. Там, между центральной парой лапок, давно уже что-то давило и мешалось. И вот однажды, совершая очередное падение с высокого камня и неся за собой тонкую липкую нить, паучок заметил, что мешающее нечто на спине стало легким! Оно с приятным щелчком раскрылось и накрыло спину, голову, лапки большим лимонным куполом.