Незнакомец продолжал вдаваться в детали. Не помню точно, что он говорил. Голова отключилась, и меня унесло.
Я услышал восторженные вздохи коллег и вернулся к реальности.
– Выйдет отличная история, Джон, – заявил один из редакторов.
Донован – наша восходящая литературная звезда. Он был выпускающим редактором из Чикаго и уже писал истории для «New Yorker». Умный, отзывчивый и добрый, писал исключительно на самые важные и волнующие темы. У него были свои хитрости в написании идеального текста, которыми он делился с младшими редакторами. «Сначала нужно соорудить ящик и только потом его ломать», – всегда любил говорить он о проблеме истории. Донован был архетипом тревел-писателя: длинные волосы, очки Джона Леннона, высокий, красивый. Храбрый. Я знал его всего с девяти до пяти часов рабочего дня, но, казалось, он держал удачу за хвост.
Спустя какое-то время мне надоело быть вне игры, поэтому я двинулся к ним.
– Бак! Это Джон. Джон, это Бак. Ну, мы его так зовем. А так его зовут Брэд. – Марк положил руку мне на плечо.
В детстве брат называл меня Баки, потому что у меня торчали два зуба спереди. Конечно, брекеты все поправили, но в какой-то момент друзья подхватили и сократили прозвище до «Бака». Бак. Лучше так, чем Баки. Оно больше подходило… взрослому. Баком звали пса из «Зова предков» Джека Лондона. Для меня это прозвище олицетворяло силу и храбрость. Я никого не просил называть меня Баки, но был не против. Пока меня было не назвать героическим, сильным или храбрым, но мне казалось, я заслужу такое прозвище, когда стану лучшим тревел-писателем.
Я крепко пожал руку незнакомцу и посмотрел на его мускулистые руки, видневшиеся из-под закатанных рукавов. Говорил с ним, будто сверял факты. Я прочел все его художественные рассказы об альпинизме и путешествиях по всему миру. Мы были разными. Кракауэр – собранный, напряженный, организованный, напористый. Я – покладистый, творческий, по-своему энергичный, но всегда подстраивающийся под всех. Он не выглядел так, словно нуждался в ком-то или хотел кому-то угодить. Это произвело на меня большое впечатление, и я спрятал свою осмотрительность куда подальше.
Стоял и слушал разговор старших редакторов. Впитывал каждое слово. Когда-нибудь я вернусь в офис «Outside», и все будут обхаживать меня. Сегодня же я наблюдатель. Я был поглощен собственным стремлением и жаждой славы. Позже мне пришлось встретиться лицом к лицу со своими представлениями о том, кем я был, и попытаться от них исцелиться. Но в то время я хотел стать писателем. Хотел жизни, полной приключений, и, возможно, славы и богатства. Но все же я понятия не имел о том, кем был на самом деле.
Мы рано вышли с работы, и все редакторы отправились пропустить по стаканчику в темный бар с полосатой обивкой и прокуренным воздухом. Все мы рассказывали истории. Они были нашей валютой.
История, которую я рассказал всем в тот вечер и которую до сих пор рассказываю при удобном случае, была о моем путешествии автостопом с гитарой по Ирландии с женщиной по имени Ройзен, с которой я познакомился на автобусной остановке. Мы пили в пабе, где я зажигательно пел «Me and Bobby McGee» в унисон с Дженис Джоплин. Посетители подхватили знаменитый припев, где пелось, что свобода – еще одно слово, обозначающее, что терять больше нечего. Поездка превратилась в напряженный двухдневный безответный роман, который открыл мне глаза и научил многому о женщинах, приключениях и эскапизме. Свидание окончилось, когда мы договорились о поездке с дальнобойщиком. Ройзен забралась в грузовик, но, прежде чем я успел залезть, водитель тронулся с места, оставив меня на обочине с гитарой. А я махал на прощание женщине, которую думал, что любил. Этот эпизод научил меня смотреть на мир и свою жизнь как на большую тревел-историю.
