Оба гостя переглянулись и начали рассматривать Алексея.
– Что-то я гляжу, рожа у тебя знакомая, – произнес один. – Мы с тобой в две тыщи третьем в «Крестах» не пересекались?
– Вряд ли, – пожал плечами Верещагин, – если бы мы где-то встречались я бы вас запомнил. Только это все лирика. Давайте о деле…
Долго разговор не продлился. Верещагину показали папку с документами и даже позволили полистать договоры с никому не известными обществами с ограниченной ответственностью на оказание мелких услуг, за которые Сименко обязался выплачивать весьма крупные суммы, а в случае просрочки платежей должен был внести высокие проценты. Что-то Эдуард Борисович по этим договорам платил, потому что присутствовали акты сверки и корешки приходных ордеров…
Верещагин сгреб все документы и отдал в бухгалтерию пересчитать и обозначить существующую на текущий день сумму задолженности. Когда ему принесли листок с расчетами, Алексей положил его перед визитерами, и те, взглянув на итоговую сумму, удивились. Но не особо: вероятно, до этого кто-то другой уже все подсчитал за них.
– Тут и трех лямов нет! – возмутился один.
– Отдадим именно столько, – предложил Алексей. – А если хотите большего, то тогда обращайтесь в арбитраж.
– Мы с Симы и без арбитража получим.
– Сименко сейчас в больнице с обширным инфарктом. Может, выживет, а скорее всего, нет. И тогда вообще никто ничего не заплатит.
– Мы причал вам переуступили, а это знаешь, сколько стоит?
Сошлись на десяти миллионах. Пять Верещагин обещал отдать до Нового года, а пять в январе, чтобы не привлекать внимание налоговых органов к исчезновению со счетов крупных сумм.
Вечером он, как обычно, заехал к тестю. Посмотрел на спящего больного и помчался домой. Регина ждала его с ужином, доставленным из японского ресторана: суши, роллы, васаби и соевый соус. Алексей ел молча, размышляя о том, что неплохо бы перейти на другое питание, более привычное русскому человеку, но как сказать о своем желании жене, чтобы ее не обидеть, не знал. А потому начал издалека – вскользь заикнулся, что у Эдуарда Борисовича долги.
Но Регина только пожала плечами и сказала, что это известно всем. Дом, автомобили – «Мерседес» и кабриолет Регины – куплены в кредит, из банка постоянно звонят и что-то требуют. Она не удивилась и не переживала особо, словно известие к ней никакого отношения не имело, если вообще как-то не касалось. Объяснила очень спокойно:
– Отец говорил, что рабочие и финансовые расчеты это его проблемы, и скоро он рассчитается с долгами. И потом, зачем нам с мамой лезть в его дела? Вот выйдет он из больницы и все решит.
– Вы не должны никуда лезть, – согласился Верещагин, – только не нужно ничего ждать. Я все сделаю.
– Ну и ладно, – кивнула Регина. И вздохнула: – Надо было роллы с икрой взять, а не с лососем – что-то я промахнулась.
Алексей сделал, как и обещал: рассчитался с долгами фирмы и с кредитами, взятыми Сименко для покупки дома и автомобилей. К середине декабря задолженностей у тестя уже не было. Но здоровье его не спешило поправляться. Однажды вечером, когда Верещагин заехал к нему в клинику, больной слабым голосом поинтересовался делами.
– Идут помаленьку, – ответил Алексей.
– Никто не приходил? – совсем тихо спросил Эдуард Борисович.
– Да заходили как-то двое с уголовными рожами. Что-то потребовали, показали какие-то договоры. Я уж, простите за инициативу, рассчитался с ними. Мог бы, конечно, вас дождаться, но ведь они ходить бы стали, от дел отвлекать.
