А Грушенька сидела подле отца и гладила его руку, целовала, просила, чтобы он выздоравливал быстрее.
Прошёл год, а, может, и два, но не слыхать о царевнах ничего. Царь всё лежит в забытьи, только знахари и держат на этом свете. Не могла Грушенька больше ждать, когда сестрицы вернутся. А вдруг и их выручать надо?
Решила она спроситься у матушки, чтобы та отпустила её найти Волшебника и сестёр. Но царица ни в какую, как бы дочка её не уговаривала, не вымаливала. «Нет!» – и всё тут.
Подбежала царевна к постели отца и стала плакать, проситься спасти батюшку любимого. А царь что-то в полузабытьи бормочет, царевна только и слышится: «Спаси меня, спаси, Грушенька!»
Выбежала она из палатей родительских и побежала со слезами во двор, решила, что убежит, во что бы то ни стало. Подбежала к крыльцу царской кухни, чтобы захватить еды в дорогу, да со всего маху налетела на кого-то, чуть лоб не расшибла. Упала на землю, подняла голову к небу, а солнце всё кругом залило, ничего не видно. Потёрла она глаза, прищурилась, разглядела путника в запылённом плаще и подумала: «Дядька, как дядька. Добрые улыбающиеся глаза, седая борода, прям Старец святой, как с чуров писаный».
Помог путник подняться Грушеньке и говорит, что, мол, слышал о её беде и что идёт в ту сторону, которую ей надо.
Царевне было боязно, но идти одной было ещё страшнее, а дядька уж больно хороший, глаза добрые. Написала она записку матери, что ушла искать Волшебника и сестриц выручать, бросила её на кухне, схватила со стола хлеба буханку да сыр, и шаль кухаркину прихватила, чтобы ночью не замёрзнуть. Вышли они через тайную калитку, о которой знали немногие.
Долго ли, коротко ли они шли, не известно, всю дорогу Грушенька помогала Старцу: то на привале сапоги стянуть с ног, то водицы принести, а когда и кухаркиным платком укрыть. Подошли они к замку на холме, путник присел отдохнуть и говорит: «Иди, девонька, в этот замок, только лицо спрячь за платком, а я тебя здесь подожду. Что бы ты ни увидела, не выдавай себя».
Так и сделала она. Побежала царевна на площадь у добрых людей хлебца попросить, смотрит – едет золотая карета, а из кареты её старшая сестра выглядывает, весёлая, в пышных нарядах, рядом такой же кавалер.
Не выдержала Грушенька и закричала от радости, что жива её любимая сестрица Любава. Увидела Любава младшую сестру, опешила, обняла её, а сама глаза прячет от стыда. Рассказала Любава, что по дороге к Волшебнику так вымоталась и устала! Да ещё и влюбилась в местного короля. Так и осталась с ним, а Забаву со всей свитой отправила искать Волшебника.
Попросила Любава, чтобы сестрица осталась переночевать, а сама решила её загубить, чтобы та всем не рассказала, что царевна вышла замуж без благословления родительского, ослушалась матушку, не захотела вернуться домой, горевать и сидеть подле батюшки, стареть в горе горемычном, пока красота девичья не угаснет. Услышала случайно Грушенька, что сестра ей желает зла, и бросилась бежать со всех ног к путнику. Прибежала заплаканная, бросилась на грудь Старцу, но ни слова о том не сказала.
Долго ли, коротко ли были они в пути, неизвестно, но подошли они к королевским хоромам с золотыми башнями. Путник опять отправляет Грушеньку в город за провизией, так же наказывает, чтобы та прятала лицо от людей от греха подальше.
Помогла Грушенька в городе пожилой женщине корзины до дому донести, та её и отблагодарила бубликами с маком. Идёт царевна, радуется, что накормит Старца вкусными бубликами. Видит, мимо неё едет верхом целый эскорт вельмож в пышных, белоснежных нарядах, ведут весёлую, светскую беседу, а среди них её сестрица Забава.
